Мария Архангельская - Внутренний дворец.

– Ты говоришь совсем как легисты, – Тайрен придвинулся ближе и опустил руку в воду. – Твой учитель, часом, был не легист?

– А кто это, ваше высочество?

– Философы, которые утверждают, что человек дурён по самой природе своей, и заставить отказаться от зла его можно только твёрдым надзором и жестокими наказаниями.

– Жестокости я не люблю. Так что я не легист.

– Но ведь ты утверждаешь, что воровство и разбой в природе человека, разве не так?

– Но и милосердие, и щедрость, и сострадание – тоже в природе человека! Человек – существо противоречивое. Он может быть и хорош, и дурён. И это может быть один и тот же человек.

– То есть наказывать не надо?

– Почему же, надо, но во всём следует соблюдать меру. Не надо относиться к человеку как к преступнику, пока он ещё ничего не совершил. Подавляющее большинство людей всё же не преступники. Но и искушать вседозволенностью тоже не стоит.

Я сделала паузу, ожидая очередного вопроса, однако принц молчал. Я подняла взгляд. Тайрен смотрел на моё лицо, точнее сказать – на мои губы. И меня как-то внезапно бросило в жар, когда я увидела этот горящий взгляд.

– Вседозволенность… Преступления… – проговорил Тайрен. – Небо, на какую ерунду мы тут время тратим!

Он внезапно, рывком прижал меня к себе и крепко поцеловал. Так внезапно, что все мысли вылетели у меня из головы, я смогла только испуганно упереться ладонями ему в грудь в инстинктивной попытке вырваться. Ага, чёрта с два. С таким же успехом можно было разжимать объятия каменной статуи. Он просто продолжал меня целовать и разжал руки, лишь когда я издала протестующий звук. Я поспешила отодвинуться, больше не обращая внимания на льющуюся рядом воду.

– Тальо, – произнёс он и попытался коснуться ладонью моей щеки, но я отпрянула. Пару мгновений мы молча смотрели друг на друга.

– Я разочарован, – холодно произнёс Тайрен наконец и поднялся. Я моргнула, не зная, что сказать. – Можешь остаться здесь, если хочешь. Но не беспокойся, больше я тебя не потревожу. Забудь обо всём.

Это прозвучало как требование подписки о неразглашении. Ответа он, впрочем, дожидаться не стал, а резко развернулся и вышел, оставив меня в состоянии растерянности и даже немного чувства вины.

Когда топорище ты рубишь себе

Ты рубишь его топором.

И если жену избираешь себе —

Без свах не возьмёшь её в дом.

Когда топорище рублю топором,

То мерка близка, говорят.

Увидел я девушку эту — и вот

Сосуды поставлены в ряд!

Ши цзин (I, XV, 5)

И действительно, после этого принц исчез. Нет, конечно, он продолжал обитать в Светлом дворце, и до меня долетали слухи о его похождениях: он с друзьями отправился на охоту, он пригласил прямо во дворец певичек, чем в очередной раз вызвал гнев отца, он выиграл в конное поло… Но рядом со мной он больше не появлялся, и спустя недельку я уверилась, что это действительно конец. Конец так и не состоявшегося романа.

И, странное дело, я почувствовала грусть, хотя ещё совсем недавно думала, что обрадуюсь. Как бы там ни было, а Тайрен был единственным человеком, с которым можно было поговорить на действительно серьёзные темы. Патриархальный мир давал так мало пищи для женского ума, во всяком случае, если ты не богатая аристократка, и в этих условиях принц-наследник как-то незаметно стал для меня отдушиной. Которой я теперь лишилась.

Между тем императорская чета и двор засобирались обратно в столицу. Мы неспешно укладывали вещи императрицы, на хозяйственном дворе осматривали кареты и повозки, помещения потихоньку запирались. Забежал Аль Широнг, уже сменившийся со своего дальнего караула, подарил мне шпильку со стеклянным навершием в виде цветочка, рассказал, что у них перед отбытием проводится смотр, и снова убежал. А вечером того же дня Чжу позвала нас в последний раз посетить купальни.

– Ну и как этот твой гвардеец? – лениво спросила она у меня, когда мы уже пополоскались в бассейне и валялась на лавках, остывая после горячей воды.

– А что мой гвардеец?

– Он ещё тебя не берёт?

– Нет.

– Что ж ты так…

– Я?

– Ну да. У тебя такая возможность отсюда выбраться, а ты ушами хлопаешь.

– Куда выбраться? – поинтересовалась я. – В наложницы, как нагадали ваши иголки? Завидная участь, ничего не скажешь.

– Думаешь, Боковой дворец лучше?

– Боковой дворец? – так назывались дворцовые службы.

– Ага. Куда ты ещё угодишь, когда состаришься или надоешь государыне? Ты не любимая служанка, а чтобы ранг повыше получить, надо хотя бы читать уметь. Или ещё какой-нибудь талант, готовить там, или шить лучше всех… Да и в главные жёны тебя едва ли кто-нибудь возьмёт. У тебя ни родни, ни приданого… Ни, уж прости, красоты. Так что давай, не зевай. Гвардеец – хороший шанс.

А в самом деле, подумала я. Я что, действительно намерена всю оставшуюся жизнь подносить чай и стелить чужую постель? Чтобы потом когда-нибудь отправиться на кухню, и отнюдь не поварихой? До сих пор я просто плыла по течению, пытаясь приспособиться к столь резкой перемене в моей жизни и как-то адаптироваться к чужому миру. Но не пора ли уже начать не просто выживать, а что-то делать для себя?

Но, конечно, не идти замуж за солдата, который хоть и очень мил, но интересен разве что тем, что может дать справку по местной мифологии. Если уж пробиваться, то надо это делать своими силами. Я никогда не собиралась становиться чем-то выдающимся, ни в своём мире, ни тем более в этом, дававшем куда меньше возможностей для таких серых мышек, как я. Всё, чего я хотела достичь – это уверенности в завтрашнем дне. Иметь верный кусок хлеба и крышу над головой, и при этом желательно не зависеть от мужчины.

Так что там сказала Чжу – нужно уметь читать? Дельная мысль, у грамотной женщины во дворцовом хозяйстве действительно открываются определённые перспективы. Работать с документами я умею, бухгалтерский учёт мне знаком, и с арифметикой, слава богу, всё в порядке. Дело за малым – найти учителя. Сама я местную грамоту едва ли освою.

Значит, цель номер один – освоить чтение и письмо, для чего нужно убедить кого-то, уже владеющего этим искусством, давать мне уроки. Но как? Чем доказать свою полезность? Да и складывать все яйца в одну корзину не стоит, нужно какое-то ещё умение, которое выделит меня из всех остальных. Вот только какое? Давай, Наталья, соображай, что ты умеешь делать такого, что уместно для женщины, и чем ты владеешь лучше местных. Готовить? Подарить им новые рецепты блюд? Однако все мои навыки готовки были рассчитаны на электроплиту и микроволновку, к здешним печам и очагам я не знала даже с какой стороны подойти. Массаж? Куда уж моим жалким попыткам после незаконченных курсов против здешних мастериц. Рукоделие? Я не слишком любила работать руками. Да, я училась вышивать и вязать, но всё это было для меня развлечением, которым я занималась под настроение, от случая к случаю. Едва ли я смогу хотя бы повторить здешние тонкие вышивки, а уж ткачество для меня и вовсе тёмный лес. Кройкой же и шитьём я и вовсе никогда не занималась, кроме как в школе, на уже прочно забытых уроках труда.