Мария Архангельская - Внутренний дворец.

– Старшая сестра права, – я и не думала спорить.

– Уверен, ты скоро научишься, – успокоил меня Тайрен. – А пока можно насладиться игрой Ю.

– Ваше высочество, – Кольхог чуть наклонилась вперёд, просительно глядя на него, – если вам угодно услышать мнение вашей ничтожной служанки… Сестру Ю следует наградить. Она усердно трудится день и ночь, чтобы порадовать ваше высочество. И я уверена, что ваше внимание было бы ей лучшей наградой.

– И в самом деле, – кивнула Мекси-Цу. – Старание должно быть вознаграждено. Как думаете, ваше высочество?

Я посмотрела на принца. Тот медленно кивнул:

– Может быть, вы и правы.

Той ночью меня не пригласили в Восточный дворец, о чём торжествующая Кольхог не преминула во всеуслышание напомнить на следующее утро. Я пожала плечами, не чувствуя себя особо ущемлённой, и попыталась обратить всё в шутку, сказав, что его высочество в великой милости своей, должно быть, наконец-то решил дать мне возможность выспаться.

А я-то думала, что в День поминовения усопших всё будет чинно и траурно. А оказалось, что это чуть ли не самый весёлый праздник в году. Духов усопших, что в этот день спускаются на землю к потомкам, надо повеселить, а потому в их честь устраивают игры и представления.

Хотя начался день достаточно торжественно. Тогда я впервые попала в Императорское Святилище Предков, находившееся на главной площади, перед воротами дворца. Это было величественное, хоть и невысокое здание в один этаж, но его главный зал, где и хранились поминальные таблички покойных императоров, стоял на довольно высокой платформе, и это добавляло ему весомости. Встать пришлось до рассвета, и когда весь гарем с императрицей и принцессой во главе собрался во внутреннем дворе святилища, солнце только-только показалось из-за окружающих двор строений. Было прохладно, и пока не начало пригревать, я ёжилась под отороченной мехом накидкой.

Разумеется, мы, наложницы принца, стояли в самом дальнем ряду, отделённые от ведущих в храм ступеней рядами спин императорских супруг и наложниц. Однако и с моего места отлично была видна терраса и выстроившиеся на ней люди в ярких шёлковых одеяниях. Красных, синих, коричневых, с какой-то вышивкой… Одни мужчины, ещё молодые, они стояли неподвижно, с лицами, исполненными сосредоточенности и осознания важности момента. Часть из них явно была музыкантами, судя по инструментам в руках. Я так увлеклась их разглядыванием, что пропустила выход императора, тем более что появился он откуда-то сбоку. Его величество приостановился у самых ступеней, и старик в чёрном халате и высокой шапке, расшитой блестяшками, протянул ему широкую чашу. Кажется, император окунул в неё руки, во всяком случае, точно не пил. Грохнули литавры, и император под аккомпанемент заигравшей музыки начал подниматься ко входу в сопровождении шестерых сановников, шедших за ним с двух сторон по двое в ряд. Все они исчезли внутри, ни одна женщина, включая императрицу, за ними не последовала.

Церемония оказалась долгой, и я, как это обычно у меня бывало, начала скучать. К тому же хотелось есть, ведь сюда мы прибыли натощак. Я поглядывала по сторонам, но больше никто не показывал признаков скуки или ещё каких-либо чувств, кроме благоговения и почтения к чествуемым духам. Увы, я никак не могла проникнуться важностью момента, а вслушиваться в слова гимнов, что хором запели на террасе люди в красном, мне довольно быстро надоело. Тем более что разобрать что-то было довольно сложно, уж не знаю, дикция поющих, расстояние до них, или что-то ещё было тому виной. Я немного оживилась, когда вперёд вышли юноши в синем и начали танцевать. У каждого из них в одной руке была флейта, а в другой – фазанье перо, надо будет спросить наставника Фона, что всё это должно символизировать. Но и танец оказался на удивление однообразен – какой-то вариант хоровода, к тому же весьма медленный. Ну да, священнодействие не терпит суеты, но неужели духам предков нравится смотреть на это занудство?

Но, должно быть, это я испорчена динамикой моей родины и ничего не понимаю в высоком искусстве.

В конце концов, когда солнце уже начало припекать, император, к моему величайшему облегчению, вновь показался из дверей и начал спускаться во двор. За ним следовали уже не шесть человек, а не меньше дюжины, и все что-то несли в руках: кто блюдо, кто свёрток ткани, кто что-то, подозрительно напоминающее части туш животных. Блюда и часть мяса унесли, а вот ткани и некоторые куски туш отправились в небольшое цилиндрическое строение в левой стороне двора. И вскоре над ним поднялся густой дым.

Церемония закончилась, и все собравшиеся, соблюдая строгую очерёдность, потянулись к выходу. Прислуга ждала нас во внешнем дворе. Император, императрица, Тайрен и его супруга сели в закрытые паланкины, супруги императора – в носилки попроще. Наложницам предстояло перейти площадь и вернуться во дворец пешком, всего лишь опустив покрывала на лица.

– Старшая сестра, – шепнула Усин, когда мы шагали по устилающим площадь плитам.

– М?

– Я слышала, что госпожа Кольхог говорит о тебе… нехорошее.

– И что же она говорит? – было бы странно, если б Кольхог вздумала говорить обо мне хорошее.

– Она твердит, что ты завидуешь госпоже Ла Ю и желаешь ей зла.

– С чего бы это?

– Ну, наследный принц выделил её во время празднования.

– Ерунда какая. Он уже несколько раз выделял других, и всегда разных. С чего это я должна завидовать именно сестре Ю?

– Но она говорит, что ты позавидовала её искусству игры на цитре!

– Хм. И это повод желать зла? Глупости.

– И вовсе не глупости! – горячо возразила Усин. – Она говорит, что лицо сестры Тальо перекосилось от злости, когда его высочество хвалил госпожу Ю. И это уже повторяют! Нуичжи слышала, как ты сказала, что тебе госпожу Ю никогда не превзойти. А Рои говорит, что ты добавила – если я не смогу радовать принца, то утрачу его расположение.

– Что, при самом принце? – мне стало смешно. Хотя, конечно, приятного мало. Вот так и рождаются сплетни – всё переиначат, раздуют и вывернут наизнанку.

– Кстати, Рои – это кто?

– Прислужница госпожи Ла Ю.

– Вот уж кому точно съесть язык не грозит.

– Да она просто жадная дрянь, – припечатала Усин. – Ко всем пристаёт – подари то, подари это... Если б за воровство не забивали палками, то и воровала бы, точно говорю!

В Хризантемовом павильоне нас уже ждала праздничная трапеза, включавшая в себя… расписные яйца, едва не заставившие меня прослезиться от нахлынувшей ностальгии. Ни дать ни взять пасхальное воскресенье у меня на родине, не хватает только кулича и творожной пасхи. Творог на столе тоже был, но солёный, а вместо кулича можно было съесть лепёшки с начинкой и рисовые пирожки, окрашенные в зелёный цвет. Видимо, еда была строго церемониальной, потому что обычно у нас на столе царили большая изысканность и разнообразие.