Секретный Блиц - Звезды не для нас [сборник]

Елизавета же переключила свет с красного на обычный, убедившись, что Новицкий ушёл.

Сложила деньги в сейф и хихикнула в сморщенный кулачок.

– Побольше бы нищих, – сказала она вслух и захлопнула металлическую дверцу. Стопки купюр внутри шелохнулись и приятно прошуршали.

Государственное бюджетное учреждение здравоохранения для больных нищетой «Исправительная больница Калининградской области №4»

– Бежим сегодня? – прошептал Сергеев, когда в коридоре стихло.

Пахло медикаментами и ногами. В окно билась одинокая муха.

– Зачем?- Алфёров приподнялся с койки.

– Как зачем? Тебе не надоело что ли? Я думал, ты тоже…

– А вдруг вылечат скоро?

– От чего? Я не нищий. Ты – тоже, – Сергеев распахнул окно и посмотрел вниз. Второй этаж, не так уж и высоко. – Да тут никого нищего нету, бред всё это!

– У меня диагноз был точный. Сказали, миллион процентов, что нищий я.

– Да они там с ума сошли. Показное это всё. Мол, от нищеты страну спасают. А сами – просто случайных людей упекли в психушку.

– Мне и тут неплохо, – Алфёров улёгся обратно. – Кормят, поят. Фильмы показывают. Пособию уплочивают вовремя. Что ещё надо-то?

– Ну и нищуйте себе! – сказал Сергеев и выпрыгнул из окна.

Он сломал ногу и отправился в отделение интенсивной терапии. А Алфёров вылечился через месяц и получил руководящую должность в рамках программы помощи вылечившимся от нищеты.

На предприятии он часто рассказывал подчинённым историю о Сергееве и всегда заканчивал её так:

– Нищету не вылечить побегом от неё. Только принятием!

Анастасия Вий

г. Миргород

Мешки под глазами у него сегодня были ещё темнее. Воротник рубашки расстёгнут, галстук сбился набок, длинная шея изогнута, словно знак вопроса. В целом, помятый такой видончик, будто после конкретной пьянки, но я понимал, что дело в другом. Снова киснет наш Веган.

То ли дело математик, всегда подтянутый, весёлый, хвост пистолетом – и всегда готовый подсунуть убойную каверзу. Я вздохнула: свежая тройка ощущалась, словно кирпич в портфеле. Нет, задачка была не то чтобы супер, едва для начальной школы, но кто ж знал, что для двойного интегрального преобразования сперва потребуется разложение в гармонический ряд!

Мы привычно встали, приветствуя биолога, но Веган этого словно не заметил.

– Хотите посмотреть на сердце? – буркнул он и плюхнул на стол большой пластиковый пакет.

Класс оживлённо загалдел.

– Вот это да!

– Настоящее?

– Да, – кивнул учитель, – и совсем свежее.

Класс выжидательно притих.

– Совсем у Вегана крыша поехала, – шепнул мне сосед по парте по прозвищу Скалозуб и покрутил пальцем у виска. – Сырое мясо на урок притащил.

Биолог запустил в пакет пятерню и извлёк из него скользкий красно-коричневый ком. Должно быть, прямо с утра в мясной заскочил.

Он подманил нас ближе, и мы послушно сгрудились у его стола, растерянно переглядываясь. Уж не спятил ли Веган окончательно и бесповоротно?

– Сожмите кулак, – велел он. – Вот такого размера у нас сердце… ну, плюс-минус.

Одни приложили кулаки к груди, другие поднесли к глазам, будто впервые видят.

– Большое сердце, верно? А знаете, почему?

– Добрей?

– Великодушней?

Веган опустил голову, помолчал, став ещё мрачнее.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал он со вздохом. – У кого ещё какие догадки?

Догадок у нас не было. Мы просто стояли и хлопали глазами.

Дожидаться, пока у класса вылупится новая идея, Веган не стал и воткнул в сердце скальпель. Из разреза выступил сгусток крови. Скальпель продолжал свою работу, и наконец сердце распалось на две симметричные половинки, словно экзотический фрукт.

Поддев одну ножом, учитель принялся объяснять:

– Это сердце перекачивает каждый день тысячи литров крови, гораздо больше, чем наше. Кровь попадает в него через вот этот отдел, так называемое предсердие, а потом идёт в желудочек и оттуда раздаётся в лёгкие и прочие части тела. Красиво, да? – Некоторые кивнули. – А сколько всего у сердца отделов? Посчитайте-ка!

– Четыре!

– Правильно. Оно четырёхкамерное. А у нас? – Он обвёл нас печальным взглядом, но ответа не дождался и объявил: – У нас трёхкамерное… Так чьё же это сердце? Подсказываю: два предсердия и два желудочка характерны для млекопитающих.

– Коровье?

– Нет, коровье намного крупнее.

– Козье?

– Наоборот, мельче.

– Обезьянье?

– Уже ближе… Ладно, так и быть – это сердце человека!

Ну точно, из магазина. Где бы он взял обезьянье? Дикие приматы остались только в Африке.

Биолог взял сердце в две пригоршни и протянул нам. Мол, рассмотрите хорошенько и передайте следующим. Багровый кусок мяса в когтях странно успокаивал. Холодный, влажный, и неожиданно тяжёлый. Мы пустили его по кругу, будто коробку для сбора мзды на школьные нужды.

Близорукая Зубаста поднесла сердце так близко к глазам, что запачкала себе нос кровью и облизала его кончиком языка, а Веган уже повернулся к нам хвостом и испачканными в коричневой слизи лапами увлечённо корябал на классной доске научные термины и их расшифровки, разборчивые, что твоя альтаирская грамота. Зато всякие схемы он рисовал здоровски, и минут десять мы зачарованно наблюдали, как на чёрной глади доски рождалась замысловатая диаграмма, изображавшая строение и функции сердца.

Он предложил задавать вопросы. Мы не остались в долгу и затронули не только дела сердечные, но и смысл самого бытия: «Сердце есть у всего под солнцем? А зачем? Почему бьётся? Существует ли бог? Сердца у нас, ящеров, такие же, как у всех остальных, или шире и благороднее? Где вырос ваш человек? Мучился ли, когда убивали? Куда денется сердце после урока?».

Учитель охотно ответил на каждый вопрос, причём без тени насмешки или сарказма. Не то что ехидный математик, от которого доброго слова не дождёшься. Вот только печаль в глазах у Вегана всё усиливалась. Казалось, он вот-вот заплачет.

Вас, наверное, интересует, что произошло с сердцем после урока? Ну, его отдали старушке-вахтёрше, а та порезала на кубики и потушила с морковью и луком.

Антон Олейников

г. Барнаул

– Ну и что это? – спросил инспектор, пролистав бумажную папку, полученную от начальника колонии.

– Как что? Дело его, конечно.

– Но тут же часть страниц в труху превратилась! А буквы… Нет таких в русском языке! Ничего не понятно.

– Ну, чем богаты, – обиделся начальник. – Этот дед – наш самый старый сиделец. Я когда двадцать лет назад колонию принимал, он уже тут был. Говорят, его к нам перевели в восьмидесятые, а откуда – не знаю.

– Ладно, разберёмся, – махнул рукой инспектор. – Приведите заключённого.