Михаил Ланцов - Князь... просто князь

Но то – в степи.

Чем же Ярослава смущала идея чешуи?

Двумя факторами. Прежде всего, она довольно трудоемко подгонялась под фигуру. Во всяком случае легко изготовляемая – обычная, пришивная или клепанная. А у него была задача вооружить и снарядить толпу. То есть, сделать что-то максимально удобное в плане эксплуатации. Одного убили – второй надел и пошел в бой. С арсенала получил, надел и в дело. И так далее. Это раз. И прикрытие сложных зон – это два. Прежде всего плеч, которые оказывались под акцентированной угрозой в бытующем стиле боя.

Самым удобным в плане именно армейской эксплуатации оказалась, как это ни странно, кольчуга. Два-три размера если гнать – ничего по фигуре подгонять не требовалось. Сложные зоны прикрыты. Легко перевозить. Легко хранить. Относительно легко ремонтировать в полевых условиях, для чего требовался просто запас колец с заклепками и специальные клепальные клещи.

Но были и минусы.

Удар по телу она не распределяла совершенно. Однако в сочетании с толстой, хорошо простеганной поддоспешной одеждой, начавшей активно распространяться только в XI–XII веках, эта проблема отчасти компенсировалась. Например, стрелы она в таком виде начинала держать очень хорошо. Да и не только их. Копье по-прежнему оставалось бедой, способной превратить твои внутренние органы в кизяк одним удачным ударом. Но копье – это вообще «оружие победы», с ним сложно спорить.

Главным же недостатком кольчуги была трудоемкость изготовления. Да, она была проста. Да, ее по сути мог сделать любой кузнец. Ему ведь даже протягивать проволоку для этого не требовалось. Маленькие, тоненькие прутики для навивки десятка-другого колец за раз можно было делать простой поковкой. Точно так же, как проволоку изготавливали в каком-нибудь Древнем Египте. Но простота компенсировалась очень большим количеством человеко-часов. Просто чудовищным количеством человеко-часов. А их у Ярослава не было.

Так или иначе – он много думал над этим вопросом. И никак не мог придумать его разрешения. Пока не мог. Но он был уверен – справится. Тем более, что сейчас он был больше заморочен вопросом изготовления нормальных шлемов. А там все более-менее было понятно. Хотя и требовало концентрации усилий всех имеющихся у него кузнецов. Но сначала наконечники для копий…

861 год, 19 октября, Гнездо

Ярослав стоял у крыльца и раздраженно потирал лицо.

Новая напасть – и вновь болезнь. Дизентерия или что-то очень похожее. Но, в этот раз она поразила не его самого, а все поселение. Считай без малого тысяча человек была вынуждена отчаянно сраться, мучаясь с животом. Они и в обычное время находились под непрерывным прессингом этой угрозы. А тут вообще какой-то кошмар начался.

Несмотря на все усилия нашего героя уровень гигиены в Гнезде был на достаточно низком уровне. Сам он и его ближайшее окружение мыли руки и тщательно следили за чистотой. Но все вокруг считали это капризом избалованного ромея. Внебрачный сын самого василевса! А потому либо совсем не обращали на гигиену внимания, либо не сильно напрягались по этому вопросу. Те же рекруты при любом возможном случае старались откосить от обязательного мытья рук перед приемом пищи. Про остальных и речи не шло.

И тут какой-то умник занес возбудителя дизентерии…

В таких сказочных условиях болезнь поразила почти все поселение в считанные дни. Как сам Ярослав не заболел – он сам не понимал. Но был уверен – этого не избежать. Не сегодня, так завтра. Обязательно заразят. Хоть он и старался изо всех сил. Слишком уж опасным было общение с такими бактериями…

Но если бы эта неполная тысяча жителей просто гадила по углам. Это было бы полбеды. Как всегда, нашлись те, кто начал обвинять соседей в отравлении. И понеслось. Язычники обвинили христиан. Христиане язычников. Ариане никейцев. Никейцы ариан. Скандинавы византийцев. Кривиче радимичей. И так дальше. Ругань стояла до небес, перемежаясь массовыми приступами диареи. И эти конфликты, время от времени переходящие в драки, которые Ярославу приходится разнимать. И грязь… грязь… грязь… Словесная и не только. Казалось, будто бы создатели легендарного кинофильма «Викинг», включили штатный распылитель грязи. Да и общее переутомление сказалось. Дня не проходило, чтобы Ярослав не был вынужден вместо дела заниматься всей этой непонятной мышиной возней. И вот опять. Прибежал паренек лет десяти и сообщил, что у подворья гончаров драка.

Выдвинулись.

С десятком дружинников. Тех, кто был здоров и в доспехах.

Подошли.

Так и есть – драка.

Двое мужчин пререкались и пихались, норовя разбить морду из-за какой-то ерунды.

— Что здесь происходит?! — громогласно поинтересовался Ярослав.

— Не твое дело! — окрысился на него один из гончаров. — Проваливай!

— Думай, что говоришь конунгу! — рявкнул дружинник, тот, что был из присланных волхвом Перуна. Молодой парень, но горячий. И его явно задело то, как этот гончар, совершенно ничтожный в его мировоззрении человек, обратился к лучшему воину из всех, что он встречал или даже слышал. Поэтому он не только жестко ответил дебоширу, но и шагнул вперед, обозначая агрессию.

— Погоди, — остановил Ярослав жестом дружинника. А потом обратился к гончару. — У вас спор…

— Не тебе нас судить! — перебил его гончар, глаза которого блестели нездоровым блеском.

— Ты оспариваешь мое право судить?

— ДА!

— Готов бросить мне вызов?

— Остынь! — обратился к гончару второй спорщик. — Ты чего творишь?!

— А ты что, в штаны наложил? Всем известно, что этот ромей заговор знает. Но и я заговоренный. А копьем орудую не хуже.

— Уймись! Дурень! — рявкнул на него его старший коллега, тоже гончар.

— А что уймись? Ходит тут важный. Указывает мне.

— Ты понимаешь, с кем говоришь? — вкрадчиво и спокойно поинтересовался Ярослав.

— С избалованным неженкой, — оскалившись выплюнул визави. — Привык у себя во дворцах ко всякому. Что, я думаешь, не бывал в Городе? [25] Константинополь часто называли просто город. Это отразилось и в его современном названии – Стамбул, который переводит как «город». Его так называли, потому что он был первым среди городов очень долгое время по своим размерам и величию. Бывал. Ходил. Дворцы ваши видел. Расфуфыренных вельмож. Тьфу ты мерзость. А теперь твоя гадкая рожа еще тут мельтешит. Что, мальчик? Хреново вдали от мамкиной юбки? Тяжело без толпы слуг?

— Он себя хорошо чувствует? — спросил Ярослав его старшего коллегу.

— Ты с кем разговариваешь?! Со мной говори! Щенок! — рявкнул этот неадекватный гончар со странно блестящими глазами.

— А то что? — холодно спросил Ярослав.

— В круг! Я вызываю тебя! Щенок!