Геннадий Марченко - Второй шанс 2

Варвара Петровна большую часть жизни и правда прожила в деревне, только лет десять назад дочь перевезла её в город, прописала у себя. А два года назад вслед за мужем-подполковником уехала в Прибалтику, так что пока бабуле приходится куковать одной.

— Я бы в деревню вернулась, да дочь запрещает, — говорила Варвара Петровна, ловко отправляя в рот колечко за колечком купленного нами в Москве сервелата. — Говорит, как только уедешь, так сразу квартиру и отберут. Вот и приходится тут сидеть, ждать, может, когда ещё и вернутся.

Также мы выяснили, что нашими соседями из 32-й квартиры были бывший прокурор, а теперь пенсионер Григорий Денисович Комаров, и его жена Ольга Вячеславовна, тоже пенсионерка, в прошлом сотрудница сберкассы. По воскресеньям они частенько уезжали в гости к сыну, понянчиться с внуками, вот и сегодня, видать, отправились по известному адресу.

Михаила Борисовича я, кстати, тоже заранее приглашал с семейством на новоселье, но Козырев вежливо отказался, сославшись на какие-то семейные дела. Посиделки затянулись часа на два, после чего соседи расползлись по своим квартирам, Андрюха с Игорем отправились домой, а мы только ближе к ночи довели квартиру более-менее до ума. Прикинули, что нам понадобится в ближайшее время. Мама в первую очередь ратовала за стенку, и собиралась немедленно вставать в очередь на её приобретение. Также необходима была кое-какая мебель и в мою, теперь уже принадлежащую мне комнату. В частности, письменный стол, за которым мне предстояло делать уроки и на который можно было взгромоздить пишущую машинку. После получения аванса я заявил родителям, что хватит уже каждый раз брать машинку в прокат, пора бы уже обзавестись и своей. Решили после переезда заняться этим вопросом.

Теперь же мы с полным правом могли расслабиться. Я лежал на кровати в теперь уже своей, изолированной от зала комнате, смотрел в потолок и размышлял о превратностях судьбы. В прежней своей жизни я ни на что подобное и не мог рассчитывать, так и ждали бы, когда маме дадут на работе квартиру, а потом накопившийся в её организме свинец начнёт свою разрушительную работу. Теперь, удачно съездив в Тарханы, и спасши Ингу, я заработал нам на квартиру, о которой мы и мечтать не могли. Несмотря на цинизм фразы, отец выразился верно в плане того, что мой подвиг стоил нам новой квартиры.

Я поднялся и вышел в зал, где батя смотрел по телику «Советский Союз глазами зарубежных гостей», мама всё копошилась на кухне.

— Обживаешься? — с улыбкой поинтересовался отец. — Ничего, вот купим письменный стол, будешь там свои книжки сочинять.

— И телек новый купим, а этот я себе поставлю.

— А что, и правда, возьмём сразу цветной, деньги у нас теперь есть.

И довольный такой, как будто это он их заработал. Я вздохнул, дошёл до кухни.

— Мам, оторвись на минуту, выйди в зал.

— Что-то случилось? — насторожилась она.

— Нет, просто хочу в присутствии папы озвучить одно предложение.

С полотенцем в руках она вышла из кухни, переводя настороженный взгляд с меня на отца и обратно.

— А теперь, дорогие родители, прошу минуточку внимания! Мама, помнишь, 1 сентября я говорил, чтобы ты заканчивала с этой работой в линотипном цеху? Помнишь, я говорил, что это чревато самыми серьёзными заболеваниями, а ты ответила, что уволиться не можешь, так как стоишь в очереди на квартиру? Так вот, квартира у нас теперь есть, с деньгами, тьфу-тьфу, проблем нет. Понимаешь, к чему я веду?

— А что, в самом деле, чего ты за эту работу держишься? — поддакнул отец. — Сын верно говорит, здоровье дороже.

— Да как же, — растерянно захлопала глазами мама. — А куда же я?

— Да хоть куда, — сказал я, — лишь бы угрозы здоровью не было. Я не хочу, чтобы к сорока годам свинец начал разъедать тебя изнутри.

В финале показавшегося мне несколько тяжёлым разговора мама обещала подумать, впрочем, я себе тоже дал задание подыскать для неё что-нибудь более-менее достойное. С её навыком набора она могла бы и машинисткой устроиться.

Между тем тяжким грузом на моей душе лежало напечатанное в двух экземплярах эссе без подписи, с которым нужно было что-то делать. Я думал, что для начала хорошо бы заявиться с рукописью к Инге, вот, мол, помнишь наш разговор о том, как страна могла бы измениться в будущем? Так вот, по следам того разговора я написал небольшое эссе-антиутопию, ознакомься, если хочешь. А можешь и отцу показать, вдруг ему тоже интересно будет почитать?

Тут-то, понятно, самый скользкий момент. Интересно посмотреть, как Михаил Борисович на это отреагирует? А если рукопись случайно прочитает Сергей Борисович, в силу своей профессиональной деятельности обязанный обращать на такого рода памфлеты, в которых обсуждается действующая власть? К слову, он отнюдь не походил на обычного службиста, с хищным блеском в глазах выискивающего повсюду врагов народа, это был, как мне показалась, вдумчивый человек, который, по словам Инги, читал русскую и мировую классическую литературу, а в общении на кухне с братом они могли затронуть такие темы, за которые коллеги Сергея Борисовича могли пригласить человека повесткой к себе в кабинет. Но даже выискивая в этой ситуации положительные моменты, я непроизвольно оттягивал вброс рукописи на всеобщее обозрение.

На следующей неделе случилось ещё одно небольшое, но радостное событие — нам подключили телефон. Маме тут же нашлось кому позвонить, и она теперь могла по полчаса залипать с телефоном на диване — по нашей просьбе, подкреплённой бутылкой «Столичной», телефонист удлинил кабель метров на пятнадцать. Для меня появление в квартире телефона было важно прежде всего в плане решения некоторых рабочих моментов. Я теперь мог просто набрать нужный номер и пообщаться с Валькой или Леной (у Юрца телефона не было), с Храбсковым, позвонив в «Ринг», или даже заказать междугородный разговор, чтобы услышать в трубке голос Полевого. Что я тут же и сделал, правда, не став тревожить лично Бориса Николаевича, а просто попросив секретаршу записать номер моего домашнего телефона.

Кстати, забавно, сколько Борисов и Борисовичей встречаются на моём пути. Батя мой Борис, Козырев-старший — тоже, а его дети, как и я, соответственно, носят отчество Борисович. Впору Пензу в какой-нибудь Борисов переименовывать. Полевой вон тоже из этой «банды», да и Стефанович с Пугачёвой, кстати, тоже по батюшке мои тёзки. Никого случайно не забыл? Разве что Бориса Ельцина, ни дна ему, ни покрышки!

Вечером 10 февраля в нашей квартире раздался телефонный звонок.

— Максим, тебя, — протянула мне трубку мама и шёпотом добавила. — Михаил Борисович.

— Здравствуйте, Михаил Борисович! — бодро отрапортовал я в трубку.