Геннадий Марченко - Второй шанс

Понятно, какая свадьба без баяна… То есть без драки?! Но женщину-то зачем бить? Я решительно остановил исполнение песни и сказал в микрофон:

– Товарищи, что же это такое? На ваших глазах женщину бьют, а вы делаете вид, будто ничего не происходит!

– Да это Васька свою жену гулящую лупит, Таньку. Он всегда её бьёт, когда выпьет, – пьяно заржал оказавшийся возле сцены мужичок. – А дураков лезть под его кулаки нэма. Хочешь – сам попробуй.

И снова заржал аки конь. Ладно, раз здесь собрались одни трусы, за дело возьмётся 15-летний пацан. Двигаюсь к ревнивому Василию, пока не представляя, как мне совладать с этим здоровяком, в котором, кстати, не так уж и много жира. Такой заедет в сопатку – мало не покажется. Но отступать поздно, назвался груздем…

Ревнивец не обращал на меня внимания до тех пор, пока я не схватил его за руку, которой он намеревался нанести своей скрючившейся на лавке жене ещё один удар. Надо же, моих силёнок хватило, чтобы предотвратить это самое действо, могущее обернуться очередным синяком на довольно-таки симпатичном лице Татьяны. Не исключено, что и впрямь блядует, так ведь пусть этот доморощенный Отелло сначала поищет недостатки в себе, ведь не просто так женщины бегают налево.

– Ты кто, пацан? – глядя на меня мутными глазами, спросил Вася, пока не делая попытки освободить руку.

– Неважно… Давай-ка, Василий, прекращай жену бить, да ещё при всём честном народе. Тут свадьба, а ты разборки устроил, потерпел бы до дома. А вообще стыдно должно быть такому здоровому мужику, как ты, лупить хрупкую женщину.

– Да пошёл ты на… Танька – блядь подзаборная, я её за дело наказываю, а ты иди отсюда на…

Два раза послал, а это уже перебор. Я отпустил его руку, а секунду спустя той же правой провёл размашистый, с оттяжечкой удар в район излюбленной печени, благо что соперник успел вновь переключить внимание на гулящую жену, почему-то даже не сделавшую попытки убежать. Вася тут же согнулся пополам, а в следующее мгновение содержимое его желудка с характерным звуком оказалось извергнуто на пожелтевшую травку.

– Вот это удар! – прокомментировал кто-то из стоявших рядом мужиков.

– Помогите ей кто-нибудь.

Я кивнул на зашуганную жену драчуна, размазывавшую по лицу тушь вперемешку со слезами. А тот неожиданно пришёл в себя очень быстро. Только что хрипел, выплёвывая блевотину, и вот уже выпрямляется, а в глазах плещется уже не водка, а голимая ярость.

– С-с-ука…

Вася хватает со стола нож с приличных размеров лезвием, и я понимаю, что сейчас меня будут резать. Если я, конечно, не убегу. Но бегать от этого недоумка мне совершенно не хотелось, а потому я тоже схватил со стола… Но не нож, а полупустую бутылку шампанского с заткнутым пробкой горлышком. И когда в мою сторону, сверкнув на солнце, словно бы в замедленной съёмке, начало своё движение лезвие ножа, я, держа бутылку за горлышко, обрушил толстое стекло на лучезапястный сустав супостата. По голове бить не стал, такой бутылкой можно и череп проломить, а мне совсем не хочется начинать свою новую жизнь со срока на малолетке, где вроде бы нравы даже похлеще, чем на взросляке.

Однако, когда я явственно услышал хруст ломаемой кости, всё внутри меня дрогнуло. В следующее мгновение уже невооружённым глазом можно было увидеть, как рука нападавшего немного искривилась возле запястья.

– Убили-и-и!

Ну и звонкий же голос у несчастной супруги этого Василия. Всё-таки русская душа по сути своей парадоксальна. Только что вопила под ударами пудовых кулаков своего муженька, а сейчас уже орёт, что его убили.

– Что ж ты, ирод, руки-то людям ломаешь?! Ваську нашего инвалидом сделал!

Это уже какая-то тётка на меня накинулась чуть ли не с кулаками. Да и остальные негодующе гудели, выставляя меня чуть ли не фашистом и маньяком-убийцей. И это меня так взбесило, что я заорал:

– А ну тихо!

И когда гул стих, разве что побитая Татьяна продолжала причитать над сидевшим на земле Василием, который баюкал сломанную руку, продолжил чуть более тихо:

– Что ж вы за люди-то такие? На ваших глазах этот невменяемый тип буквально убивал женщину, а заступиться за неё попытался только один, и тот, получив по морде, отползсторону. А когда я остановил избиение, на меня накинулись с ножом. Я не пойму, у вас это считается в порядке вещей, вот так, когда здоровенные амбалы бьют женщин и кидаются на людей с ножами? Тогда я могу вам только посочувствовать. И, в конце-то концов, я что, должен был стоять и покорно ждать, пока этот невменяемый тип понаделает во мне дырок? Да я его, считайте, от тюрьмы спас! За убийство несовершеннолетнего он бы схлопотал лет десять. А так одолжение даже сделал, и не только ему. Из-за сломанной руки Василия его несчастная жена месяца три сможет чувствовать себя спокойно. Вы согласны или имеются возражения?

Ответом мне была тишина. Люди стояли и молча переглядывались, только Татьяна стенала и стенала, как заведённая пластинка. И тогда я решил, что, пожалуй, представлений на сегодня достаточно.

– Виолетта Фёдоровна, думаю, мы своё отработали с лихвой, – повернулся я к лупавшей глазами тамаде. – Извольте произвести расчёт. И насчёт машины распорядитесь, чтобы доставили нас туда, откуда забирали.

– А если он или его жена в милицию заявление накатают? – спрашивал Валентин, придерживая на грунтовке опасно раскачивающиюся акустическую колонку.

– Не накатают, я их знаю, – махнул рукой Юрец. – Этот Васька уже как-то отсидел срок, ему в ментовку западло идти, и Таньке своей запретит. Придумают что-нибудь, типа неудачно упал и сломал руку.

А я думал, что ни в чём нельзя быть уверенным наверняка. Меня всё ещё малость потряхивало после произошедшего, и воображение невольно рисовало возможные последствия моего в общем-то благородного по отношению к даме (если эту Татьяну можно было так назвать) поступка.

К училищу мы подъехали уже затемно.

– Ну наконец-то, – сказал завхоз, отпирая дверь служебного выхода, – я уж думал, может, сегодня и не обернётесь.

В половине восьмого мы вчетвером вышли из училища. Донельзя довольный Петренко с пятью рублями в кармане (я не удержался от оплаты его времени) двинулся к подземному переходу, мы с Валей и Юркой какое-то время шли вместе, обсуждая перипетии поездки.

Дома я собирался гордо выложить перед матерью честно заработанные двадцать рублей за минусом пятёрки на на пузырь и закусь завхозу. Я не скрывал от неё того, что мы ездили калымить на свадьбе, в этом ничего постыдного нет, а деньги – вот они, приятно шуршат в кармане. Однако, не успев переступить порог, услышал новость, что дядю Вову забрали.

– Куда? – опешил я, не сразу вспомнив, что сам же и писал письмо в горздравотдел.