Геннадий Марченко - Второй шанс

Суета, охи и ахи, чьи-то причитания, смотрю на девчонку, та откашливается и отплёвывая воду, озираясь вокруг безумными глазами. Слава богу, живая… Правда, мокрая с ног до головы, так и простудиться недолго. Я тоже мокрый, но у меня хотя бы ветровка и ботинки сухие.

Спустя десять минут мы со спасённой сидим в одной из комнат административного здания. Перед этим по очереди в туалете обтерлись сухими полотенцами, мокрую одежду у нас забрали, и сейчас на мне и девчонке никакой одежды, только по два одеяла, а в руках по кружке горячего чая. Даже с сахаром и лимоном, хотя я бы и от ста граммов коньяка не отказался. Но нет, не поймут, если 15-летний подросток окажется любителем спиртного.

– Спасибо! – шепчет она, робко глядя на меня.

Только в этот момент замечаю, как она похожа на Верочку, только моложе на десять лет.

– Не за что, – хмыкаю я. – Тебя как звать-то?

Вот будет прикол, если она ещё и Вера. Но нет, Инга, редкое по нынешним временам имя.

– А я Максим.

В этот момент дверь распахивается, и в комнату врывается ещё довольно симпатичная женщина лет сорока с безумным взглядом таких же, как и у спасённой, зеленоватых глаз. Да и внешнее сходство прослеживается. Наверное, мама, думаю я, когда она начинает тискать в объятых девчонку и причитать:

– Инга, Господи, Инга, доченька! Господи, Господи…

В результате объятий мамаши одно из одеял сползает на пол, и я невольно вижу розоватый сосок. Смущённо отворачиваюсь, переводя взгляд на замершего в дверном проёме холёного мужчину в добротном костюме. Наверное, отец девушки. Он какое-то время мнётся, наконец, шагает вперёд и обнимает сначала за плечи жену, потом гладит спасённую по уже высохшим волосам.

– Инга, право, как ты нас напугала. Ну нельзя же так, прямо-таки детский сад. Мы с мамой уже сто раз пожалели, что отпустили тебя погулять одну. А это, я так понимаю, и есть твой спаситель? Спасибо, молодой человек!

Протягивает мне руку, я жму, и вижу на его лице лёгкое удивление от моего крепкого рукопожатия.

– Спасибо вам, если бы не вы…

Теперь уже мама Инги бросается ко мне, встаёт на колени и, такое чувство, сейчас примется целовать руки.

– Ну что вы, – изображаю смущение, – на моем месте так поступил бы каждый.

И едва не прыскаю со смеха, настолько официозно это прозвучало. Готовое название для газетной заметки.

А что, вдруг и правда напечатают. Я даже увидел мысленным взором свое фото на газетной полосе, и текст про юного героя.

В этот момент в комнате появляется ещё одно действующее лицо.

– Заместитель директора по научной работе Тамара Михайловна Мельникова. Очень жаль, что на территории усадьбы произошёл такой случай. Директор музея-заповедника в отпуске, поэтому готова выслушать все претензии и оказать всемерную помощь.

А вот и сама Мельникова собственной персоной! В следующем году, если память не изменяет, она займет директорский пост, и в 2020-м в возрасте 80 лет все ещё будет руководить музеем-заповедником. Очень активная женщина, насколько я её знаю, хотя читал много нелестного о ее тоталитарном способе руководства. За глаза ее будут называть барыней, по аналогии с когда-то правившей здесь бабушкой Лермонтова Арсеньевой.

– Я сама виновата, – подаёт голос Инга.

На что папа замечает, косясь на Мельникову:

– Ну, это мы ещё разберёмся, кто в чём виноват.

А в дверях уже новое столпотворение. Впереди Верочка, за спиной которой виднеются возбуждённые лица будущих железнодорожников.

– Максим, с тобой всё в порядке? Как ты себя чувствуешь?

И тоже, как недавно мама Инги, садится на корточки, хватая меня за плечи. Во мне что-то шевельнулось, но усилием воли я взял себя в руки. Её есть кому дарить своё тепло, ты для неё – не более чем ученик.

– Вы кто? – строго спрашивает Мельникова.

– Что? А… Я руководитель экскурсионной группы от железнодорожного училища Вера Васильевна Маковская. И мне хотелось бы знать, что произошло? Почему в вашем музее-заповеднике едва не погибли двое детей?

Никогда ещё в её голосе я не слышал такой жёсткости. Оказывается, может, когда надо. А вообще-то, уверен, парни уже рассказали Верочке, что случилось, это она сейчас, наверное, просто решила надавать на представителя музея-заповедника. Но Мельникова – орешек крепкий, голыми руками её не возьмёшь. После нескольких минут препирательств Верочка заявляет, что автобус нас уже ждёт, а по итогам поездки ей придётся писать объяснительную, по итогам которой может быть составлена докладная, и та, не исключено, пойдёт по инстанции. Мельникова невозмутима, да и что музею смогут предъявить? Инга, по большому счёту, сама виновата, за ней как за несовершеннолетней должны были приглядывать родители, почему-то отпустившую её одну гулять по территории усадьбы.

– К тому же в чём девочка и мальчик поедут в Пензу? У них одежда мокрая.

– У меня куртка и ботинки сухие, я их снимал, когда в воду прыгал.

Куртка и впрямь висит на спинке одного из стульев, а ботинки стоят в стенки в ожидании, когда хозяин решит наконец их обуть. Мельникова говорит, что они могут подыскать что-нибудь из старой одежды, но мама девушки неожиданно противится.

– Вот ещё, мало ли, кто её носил. Инга поедет в своей одежде.

– Но она мокрая, – попробовал было возразить отец.

– Миша, ты возьмёшь Ингу на руки и отнесёшь в салон нашей машины. Надеюсь, Тамара Михайловна не будет против, если мы позаимствуем пару одеял?

Тамара Михайловна была не против. А вот Инга не захотела, чтобы её несли на руках.

– Мама, папа, ну вы что… Я же не маленькая!

В итоге нашли где-то пару стоптанных туфель, которые девушка натянула на ноги. Правда, оказались они ей великоваты, но дойти до машины это не помешало бы. А тут мама Инги неожиданно предложила и мне ехать с ними.

– Почему нет? – заявила она. – Мы приедем в город намного быстрее, чем вы на автобусе. Ты где живёшь, Максим? На Карла Маркса? Напротив кинотеатра? Так мы же соседи! Видите, как всё сложилось?!

Оказалось, что они живут в пятиэтажном доме через дорогу, где обитала и моя бывшая одноклассница Ирина Когай. Дом, пусть и «Дворянское гнездо», где жили первый и второе секретари обкома Ермин и Мясников соответственно, считался престижным. В нём, например, жили журналисты и ведущие пензенского телевидения. У одной из ведущих, насколько я помнил, имелся уже взрослый сын, у которого были не все дома. Не то что конкретный псих, но, начиная с ним общаться, понимаешь, что парень слегка не в себе. Но при этом он ещё и был повёрнут на пластинках, пацаны иногда этим пользовались и просили вынести что-нибудь, похвалиться. Он и тащил, а мальчишки просили подержать и убегали. Обворованный ругался матом, но ничего поделать не мог. А в следующий раз история повторялась заново.