Андрей Храмцов - Новый старый 1978-й. Книга седьмая

Окрылённые будущим успехом, мы даже не заметили, что настала пора перекусить. Об этом нам напомнил стюард, который нам принёс хот-доги с колой. Стюарда звали Майкл и как оказалось, он был очень большим поклонником нашей группы. То-то он так обрадовался, когда увидел нас, подходящих к самолёту.

А мы принялись поедать самую вредную, но очень вкусную американскую еду и запивать тоже не менее вредной сладкой газировкой. И нам это нравилось, хотя о том, что это вредно для здоровья, знал только я. Всем казалось, что мы стоим на пороге какой-то великого события. Я знал, что это именно так. MTV буквально за год станет очень популярным музыкальным каналом у молодых людей во всех странах. И помимо виджеев, наш канал будут вести придурковатые рисованные ведущие Бивис и Баттхед. У одного из них будет футболка, с логотипом «Demo» на груди. А на втором мы нарисуем название другой музыкальной группы. Той, которая даст больше денег за это. Вот так, я становлюсь настоящей акулой капитализма, которая живет только ради получения прибыли. Хорошо это или плохо я пока не знал, но скоро узнаю.

Неожиданно Майкл нам сообщил, что самолёт начинает снижение и мы расселись, как сидели при взлёте. Солнышко поцеловала меня, а я спросил:

— За что?

— За всё, — ответила она и хитро улыбнулась, давая понять, что сильно меня любит и очень гордится мной.

«Лос-Анджелес, купающийся в лучах солнца, зовёт».

«L.A. Calling»

Когда мы подлетали к Городу Ангелов, я думал над песней, которую нас могут попросить исполнить на церемонии вручения «Грэмми». Если, а лучше говорить когда, мы получим заветную статуэтку или статуэтки. Мне пришла в голову идея спеть песню группы Crystal Fighters под названием «L.A. Calling». А что, очень жизнерадостная и весёлая песня про любовь в стиле хиппи, чьё движение в США оставалось популярным не только внутри страны, но и в Европе, а также в СССР. Правда, в Союзе это движение не особо приветствовалось властями, но я это дело немного исправлю. Кто отвечает на Родине за эстраду: я или не я? Так что будем хипповать. Да и в самой песне пелось про Лос-Анджелес, что будет доброжелательно воспринято жителями этого города.

Я взял лист бумаги из сумки и стал записывать слова. Все уже знали, что я что-то опять пишу и меня не беспокоили. Солнышко положила мне голову на плечо и внимательно смотрела на то, что я записываю. Строчки ложились ровными рядами на белую поверхность листа и я стал тихонько напевать мелодию, скорее для Солнышка, чем для себя. Закончив писать, я вывел наверху крупными буквами название песни.

— Песня про Лос-Анджелес? — спросила подруга, заглядывая мне в глаза.

— Да, — ответил я и посмотрел на неё, — именно про него. Я надеюсь, что нас попросят что-нибудь исполнить и мы подарим американцам веселую песню про их прекрасный город.

— Здорово. Я думаю, что им будет приятно, что мы написали и исполним песню специально для них.

В иллюминаторе показался город, более похожий на конгломерат нескольких городов и ставший, в результате их слияния, огромным мегаполисом. И небоскребы. Ну как же без них. Мне вспомнились слова песни Вилли Токарева:

«Небоскребы, небоскребы,

а я маленький такой…

То мне страшно, то мне грустно,

То теряю свой покой».

В следующем году выйдет в Штатах его первый полноценный диск под названием «А жизнь, она всегда прекрасна». Но его никто не заметит. А вот после второго «В шумном балагане» Вилли станет подлинным королём русской эмиграции. Сейчас он работает в Нью-Йорке таксистом, подрабатывая почтальоном и разнорабочим для того, чтобы оплатить выпуск своей первой пластинки.

Самолёт снизился и пошёл на посадку. Сквозь иллюминаторы мы видели солнечный город, который изнывал от жары. Международный аэропорт Лос-Анджелеса, который так и назывался без всяких сокращений, тоже имел четыре взлетно-посадочных полосы и мы сели на самую короткую из четырёх. На улице было жарко, но нас встречал на бетонной полосе настоящий корабль, а не автомобиль — Lincoln Continental Town Car Limousine белого цвета. Маргарет молодец, сделала именно то, что я просил. Хотелось поразить своих товарищей и мне это опять удалось.

Он был даже длиннее Мерседеса, который нас возил в Париже. Там был чёрный, а здесь идеально белый. Конечно, по такой жаре чёрный бы был совсем некстати. Водитель нам помог достать из самолета и погрузить в лимузин наш багаж. Мы попрощались с экипажем до завтра, так как после церемонии награждения мы сразу полетим обратно в Нью-Йорк. Салон автомобиля был кожаный и просторный, поэтому мы впятером там легко разместились.

Первое, что мы увидели, выехав за территорию аэропорта, были пальмы. Время близилось к шести по местному времени, а в Москве было почти пять часов утра следующего дня. Благодаря тому, что нам удалось выспаться в самолёте, мы чувствовали себя более-менее нормально. Но спать, всё равно, немного хотелось. Спасало только то, что вокруг ярко светило солнце и зрительное восприятие мешало мозгу дать команду телу на отдых.

В машине было прохладно благодаря кондиционеру, о котором в моей «Волге» можно было только мечтать. Мы с интересом смотрели по сторонам. Это был не Париж и никакой другой город Европы не был похож на него. Это был именно американский город, который ни с каким другим не спутаешь. Огромные машины, как корабли, проплывали мимо нас, так как водитель строго придерживался скоростного режима. Мы ехали минут двадцать и остановились возле нашей гостиницы. Да, это был современный отель с бассейном на улице, что тоже было неплохо для тех, кто любит поплавать на свежем воздухе. В Париже, да и в Лондоне такое было бы просто невозможно.

Гостиница брала посетителей не старинной красотой, а своим размахом. В ней всё было большое. Большой холл, большие лестницы, большие лифты. Наш люкс «Дипломат» находился на последнем, двадцать пятом этаже. Мне сразу вспомнился припев из песни группы Корни «25-й этаж»:

«А моя любовь живет на 25-ом этаже,

А твоя душа зовет — и я учусь летать уже,

А моя любовь живет на 25-ом этаже,

А моя душа летит к твоей душе…»

Серега с Тедди и Лиз вышли на двадцатом. С двадцать первого начинались уже номера-люкс. У них был свой белл-бой, везший их багаж, а у нас свой. Когда мы вошли в номер, я заплатил коридорному десять английских фунтов и он был несказанно рад. Вот ведь валютный спекулянт, все курсы знает.

Номер был шикарный. Современный, в пять комнат. С великолепной кроватью королевского размера. На ней бы легко уместились ещё две Маши, а может и три. Мы вышли на террасу и посмотрели вдаль. Там, километрах в трёх, были видны огромные белые буквы HOLLYWOOD. Смотреть вниз не хотелось, потому, что было очень высоко для нас, непривычных к этому. Солнышко обошла весь номер и сказала: