Валерий Красников - Кроманьонец [litres]

До заката мы видели их ещё два раза. Опасаясь, что намерения у них могли оказаться враждебными, я причалил к противоположному берегу. Кусты ивы, конечно, не так хороши для ночёвки, как лес, но сухостоя и валежника мы обнаружили там с избытком, чтобы ночью не замёрзнуть.

Рассчитывая на волчиц, их чутьё, легли спать, не тревожась о внезапном нападении, но копьё и топор из лодки достал, положил рядом. Долблёнку мы припрятали в кустах неподалёку от места ночёвки.

Может, мне показалось, но ночью на том берегу я слышал шаги. И волки поднимали свои лобастые головы, смотрели туда. С утра решил проверить. Действительно, прямо напротив нашего костра трава была примята. Неизвестность порождает страх. Я не боялся чужаков, но беспокоился об Утаре. Мы снова поплыли, на всякий случай держа луки с натянутыми тетивами.

Волчицы дремали, я грёб, а когда уставал, весло забирала Утаре. Как оказалось, с этой работой она была знакома. Чужаков мы больше не видели, а вскоре выплыли на большую воду.

«Неужели уже пришли к Балатону?» – удивился я, хотя, скорее, обрадовался. По моим прикидкам, полпути осталось позади. Голубая, кристально чистая вода, в которой на глубине можно было разглядеть резвящуюся форель, манила. Дно озера было песчаным. Водная гладь тянулась до горизонта, а видимые берега были крутыми и высокими, поросшими лесом.

Попытался вспомнить, как в будущем называли реку, которую нам предстояло ещё найти, – то ли Зала, то ли Драва, и именно по ней мы, как я думаю, дойдём до Альп. Плыть через озеро к другому берегу я не рискнул. По моим прикидкам, до него было километров восемь, может, десять. Свернул налево и стал править вдоль берега, поглядывая, куда можно причалить.

Плыли часа два, солнце уже спряталось за лесом на другом берегу, но было ещё светло. Вода в озере позеленела, и всё чаще стали встречаться заросли камыша. Я правил совсем рядом с ними, надеясь обнаружить проход к берегу. Наконец камыш закончился, и я увидел базальтовые скалы на берегу, а между ними – удобный проход к лесу. Там мы и вытащили лодку на берег.

Утаре пошла за хворостом, а я стал выгружать наши вещи. Прошло около получаса, а любимой всё нет. Вроде и волчицы спокойно себя ведут…

– Утаре! – заорал я.

В ответ тишина, только рыба плеснула неподалёку.

Схватив колчан и лук, едва сдержав себя, чтобы не побежать, пока не разберусь, что на самом деле произошло, устремился в лес.

За скалами росли величественные ели, земля под ними была усыпана мелкими иголками и шишками, какая-то тонкая трава пробилась через этот покров, стелясь сверху. Попадались небольшие сухие веточки. Вряд ли Утаре стала бы их подбирать.

Осмотревшись, пошёл прямо от базальтовых исполинов. Метров через пятьдесят появились сосны и одинокие берёзки. Поглядывая на волчиц, кружащих вокруг, я шёл дальше, пока не набрёл на небольшую полянку. Там увидел несколько крупных сухих веток, лежащих вместе. Должно быть, их притащила сюда любимая.

Под ногами хрустели сухие иголки, и я, стараясь двигаться как можно тише, вглядывался в землю, пытаясь в надвигающихся сумерках увидеть хоть какие-нибудь следы. Мне показалось, что слева потянуло запахом дыма, пота и ещё чем-то странным, неприятным. Свернув туда, вскоре обнаружил разворошенный покров, местами там оголилась песчаная почва, на росшей кустом мушмуле заметил недавно обломанную веточку. Сердце забилось сильнее. Выдернув из колчана стрелу, приладил её к тетиве и пошёл быстрее, прерывисто вдыхая носом, пытаясь ещё раз уловить запах человека.

Следы на земле стали попадаться всё чаще и чаще. То кто-то за ветку зацепился, и она, отодвинув покров хвои, обнажила песчаную полоску, то неловко ногой упёрся, оставив в мягком грунте характерное углуб ление. Следы привели меня к зарослям непролазных кустов.

Стена замшелого терновника тянулась далеко. Прошёл вначале к воде, метров двадцать. Ничего, никаких следов не обнаружил. Вернулся и, всматриваясь в поросшие зелёно-голубым мхом веточки, медленно стал двигаться вдоль кустов. Наконец у едва заметного прохода увидел на колючих ветках клочки бурой шерсти. Присел пониже, там веток было меньше, и полез по тропке через кусты. Вынырнул из них прямо к овражку у сосны-исполина. Её вековые корни под комлем обнажились, и было очевидно, что, спускаясь в балку, за них держались похитители Утаре: чёрная дорожка следов змейкой шла вниз от дерева, будто кто-то скользил и разворошил хвою.

Спустился по следам и побежал по хорошо различимой тропе. Вдруг запахи чужаков усилились, и метрах в ста от меня захлопали крыльями кем-то потревоженные пташки. Едва заметив смутные фигуры людей, поднимающихся из оврага, я замер, услышав, как гулко стучит в груди сердце. Они тоже остановились, наверное увидев волчиц. Те, обогнав меня, не издавая ни звука, уже неслись к чужакам. Душераздирающий крик, визг, вопль, полный боли и отчаяния, заставил меня побежать за ними. Что происходило на склоне, я уже в сгустившихся сумерках разобрать не мог. Обратил внимание на силуэт человека, карабкающегося из оврага наверх, где было пока чуть светлее. Почти не целясь, выстрелил в него из лука. Чужак выпрямился, взмахнул руками, словно пытаясь поймать равновесие, и упал на спину, покатившись к рычащему тёмному пятну на фоне мрачных деревьев. Стоны оттуда уже стихли.

Поднимался я уже не спеша. Увидел, что кто-то извивается на земле, словно гусеница в муравейнике, и понемногу сползает вниз. Не сомневался, что это связанная по рукам и ногам Утаре пытается отползти подальше от трупов чужаков. Волчицы, поскуливая, сопровождали её спуск. Тонкое деревце попалось на её пути, и скольжение Утаре остановилось. Я был уже рядом.

Распутал узлы кожаного ремешка на её ногах, потом на руках, закрученных за спину. Освободившись от пут, любимая сама вынула изо рта кляп и тут же на четвереньках полезла к чужакам, извергая проклятия, о существовании которых в этом мире я узнал впервые. Самым невинным из них было что-то вроде «Будете заниматься сексом с козами».

«Неужели такая мерзость и им известна?! Земледельцам?..» – подумал.

Утаре пинала чужаков, пока я не остановил её, обняв сзади за плечи. Повернувшись ко мне, она заплакала. Всхлипывала недолго. Стоило мне сказать, что скоро совсем стемнеет и пора вернуться, тут же успокоилась.

Проверить вещи чужаков и осмотреться вокруг я решил завтра. Всё равно сейчас ничего разглядеть не получится. По пути к лодке Утаре рассказала, как всё произошло. Я оказался прав в своих предположениях. Не обнаружив валежника в ельнике, она дошла к соснам и стала собирать там сухие ветки. Услышала в лесу плач ребёнка и, ясное дело, пошла на него. Должно быть, кто-то из чужаков обладал талантом в совершенстве имитировать разные звуки.