Александр Забусов - Византийский узел [litres]

Дружина наконец-то вошла в контакт с княжеским воинством. В десяти верстах от Доростола вороп напоролся на разъезд, и остаток пути монзыревские вои проделали совместно с воинами Святослава.

Еще издали Монзырев разглядел мощную крепость с высокими башнями, стенами, по его прикидкам достигавшими никак не меньше пяти метров в высоту, крепкими обитыми железом воротами. Рядом протекающая, широкая лента Дуная в этом месте делала изгиб. На речном мысу правого берега реки возвышался сам город. Неровная местность была покрыта густым лесом. Перед самим городом-крепостью прорыт широкий ров с крутыми высокими краями, наполненный речной водой. Через ближние ворота кривичи проскакали по опущенному мосту, вступили в крепостные пределы, проследовали к отведенному им месту у левой стены, едва поместившись на выделенном пятачке.

– Воевода, займись обустройством. Я к князю, представляться… – оповестил Улеба Монзырев. Мишка принял у боярина лошадь, а сам Монзырев двинулся за провожатыми в доростольский дворец.

Князь стоял у окна, сквозь широкий проем, забранный причудливой бронзовой решеткой, разглядывал полоску дунайского берега, ладьи, вытащенные на сушу, и людей, копошившихся возле них. Ветер с реки, проникая через окна в сумрак облицованных мрамором стен огромного зала, приносил сквозняком промозглую сырость, переполнял покои зловещими тенями бликующего солнца, несущихся по небу облаков, то наползающих, то убегающих от вечного светила. Мысли бабочками порхали у него в голове.

Святославу донесли, что более трехсот кораблей Византийской империи вошли в устье Истра, отрезав славянам путь к отступлению. Княжьи лазутчики приносили одну за другой плохие вести. Тридцатитысячное отборное войско, во главе с императором, густыми колоннами прошло перевалы Гимейских гор, обрушилось на Преслав, вспомогательные полки, обозы и осадные орудия заполонили дороги. Время упущено, еще до начала похода надо было стать сторожевыми заставами на перевалах, разрушить мосты через ущелья и горные потоки, а он, оставив гарнизоны в городах, успокоился на этом. Теперь придется платить за свои промахи.

Будто по золотой клетке, Святослав прошелся по скользким каменным плитам дворца. Хотелось побыть одному, никого не видеть. Сердце сжималось от мыслей о сыне. Где сейчас Мечеслав? Удалось ли ему вернуться на русскую землю? Воевода Волк сделал все возможное, чтобы сохранить Святославу сына, но неизвестность дальнейшей судьбы княжича пугала. Ко всему прочему, при первых же известиях о появлении большого войска, возглавляемого базилевсом, за Истр ушли союзные дружины печенегов и венгров, оставив русов одних воевать с византийцами, к которым, предав, присоединились болгарские боляры со своими отрядами.

Святослав уселся в золоченое кресло, стоявшее на возвышенности, вцепился руками в подлокотники. Вчера в этом зале он встретился с патрикием Калокиром. Мерзкий засранец, пытающийся давать советы славянскому пардусу. Позорно сбежал из Преслава, как крыса отсиделся в норе, теперь приполз к нему:

– Великий князь, у базилевса Цимисхия как минимум в пять раз больше войск против тебя. Нельзя идти на открытые столкновения с ним. Необходимо выждать время, послать посольство к германскому императору Оттону. Он тоже не в восторге от политики Византии. А заключив союз с германцем, собрав новое войско со всего княжества, снова наняв печенежские орды, одним ударом раздавить Цимисхия, развеять по ветру его армию и, как твой великий предок, прибить на Константинопольских воротах свой щит.

– В чем-то ты, может, и прав, патрикий. Да вот только, проигрыш одного сражения не означает, что проиграна война. Ты больше дипломат, чем воин. Твое время ушло с этой земли, сейчас время мечей, а не интриг и красивых слов. Я тебя больше не задерживаю. Даю время до рассвета, чтоб ты смог покинуть Деревестр и убраться за Истр.

Побелевший с лица патрикий молча поклонился и быстрым шагом покинул дворцовую залу.

Пусть убирается, сейчас Калокир стал бесполезным. Печалило Святослава то, что практически без боя византийцам сдались Плиска, Диная, Тырнов, крепости поменьше. В Доростол стекались отряды русичей, вытесненных со всех ключевых точек Болгарии, он больше не контролировал Болгарское царство.

Из задумчивости князя вывел отрок, используемый им как посыльный в большом дворце, всегда находившийся у дверей, рядом с воинами охраны. Несмело приоткрыв дверь, заглянул в залу, остановив свой взгляд на князе.

– Чего тебе? – недовольно согнув бровь крылом, спросил князь.

Полностью протиснув корпус через дверную щель, отрок сообщил:

– Там сотник Тул у дверей дожидает, с ним черниговский боярин. Вятший боярин, с дружиной немалой пришел, просит елико принять его. Твоих бояр звать?

– Вятший, говоришь?

– А то!

– Никого не зови. Черниговца пусть пропустят.

Через порог открывшейся двери переступил высокий, статный варяг с длинным, густым чубом – оселедцем на бритой голове, заправленным за левое ухо, усы крыльями свисали, минуя выбритую до синевы бороду. Из-под корзна проглядывала искусно сработанная мастерами байдана, с посеребренными бляхами на груди, по длине доходившая почти до колен. Высокие мягкие черевы дополняли картину. Князь глянул на оружие пришлого боярина, отметив его рабочие качества. Внешним видом вошедшего остался доволен.

– Здрав будь, великий князь! – первым нарушив молчание, поклонился Монзырев.

Между делом Толик осмотрелся, любуясь многоцветным мозаичным полом, холодным мрамором стен, богатой обстановкой большого помещения. Полусумрак и сырой воздух дворца никак не вязался с синим небом и ярким солнцем южного города, снаружи дворцовых стен. Обстановку зала можно было сравнить с осенней погодой.

– Здравствуй, боярин. Мне поведали, что привел дружину. Так ли это, варяг? И как рекло твое?

– Я – вассал светлого князя черниговского, родовой боярин кривичей, Гордей. По велению князя своего привел в помощь под твою руку дружину, числом в пять сотен воев, – Монзырев сунул руку под корзно, извлек из пришитого к изнанке кармана свернутую в трубку грамоту черниговского князя, подошел ближе к Святославу, протянул ее. – Вот, передаю из рук в руки, как заповедал мой князь.

Святослав, не отрывая взгляда от лица Монзырева, взял письмо, читать его не торопился.

– Боярин кривичей, говоришь? Странно мне слышать, что кривичи живут в уделе черниговского князя. Скажи, как так случилось, ведь ваши родовые земли даже не граничат с Черниговом.

– Великий князь, еще при деде нынешнего князя роду моему были дадены земли в пограничье, дабы оберегать их от кочевых печенежских племен.