Алексей «Рекс» - Революционер на паровом ходу

Тут Карл не выдержал.

— Молодой человек, а нельзя ли было донести слова до правительства как-то иначе? Без бунта? Через выборных депутатов, например? Зачем нужны были все те жертвы?

— Вы малодушны. И готовы всю жизнь прожить в рабстве. Свобода – вот цель, за которую нужно бороться.

Теперь он увидел лицо говорившего, и ему всё более чудилось, что ранее он встречался с ним.

— Ну, хорошо, юноша, допустим свобода. Что она в вашем понимании?

— Ну… это когда народ получит свободу…

— Ну, вот мы с вами сейчас бредём по этой дороге. Совершенно свободны. От работы, от крова, от средств к существованию. Полная свобода! Вы этого желали? Так извольте-с, желаемое у вас есть.

— Нет, — признал юный оратор. — Я не про такую свободу.

— А про какую?

— А про такую, — воспрянул подросток. — Когда у каждого есть всё. Всё будет общее и потому у каждого будет всё, что он сам пожелает. Дом, какой сам хочешь. Богатство сколько угодно. Женщина, любая какая нравится.

— Ну-ну, — усмехнулся Карл. — Этак вы, милейший, скоро договоритесь до необходимости экспроприировать женщин.

— А хотя бы и так! — в запале возразил юнец. — Когда революция победит, все женщины тоже будут общие.

— Знаете, юноша, — сказал Карл почти ласково. — Ваша фантазия меня немало забавляет. Но шутки в сторону, мой друг, а хотят ли этого женщины? Ведь те, которым нравится их свобода, и ныне вольны поступать, как пожелают. Так если цель революции в такой свободе, то может, не стоило приносить жертвы на алтарь борьбы, а прежде спросить женщин, чего они хотят?

— Прогрессивные изменения никогда не наступят, если ещё и женщин спрашивать!

— Ну, тогда, — подвёл итог Карл. — Выходит, вы тоже не желаете слышать иное мнение. Тогда не вижу разницы между вами и правительством.

Юнец опешил от такого довода. Но очень быстро нашёлся.

— Среди нас провокатор! — заорал он.

— Эй ты, щенок, завали пасть! — гаркнул на него Капрал так, что мальчишка аж присел от страха. — Это Док. Который стоял с нами на баррикадах. А вот тебя, между прочим, я там что-то не припомню. Так что держи свой язык за зубами. Усёк?

Затем он увлёк Карла в сторону.

— Док, тут разный народец. Не всем можно доверять. Лучше вам поменьше говорить таких опасных слов.

Они оба прислушались. Юнца отчитывали другие беглецы.

— Ну что ты такое говоришь? Это же наш врач! Мы не можем остаться без врача.

— Ну, я… не знал, — оправдывался подросток.

— Господин врач, идите обратно к нам, — позвали Карла. — Давайте, пожмите друг другу руки, и пойдём дальше все вместе как добрые друзья.

Без особой охоты Карл и его соперник подчинились решению большинства. И вереница беженцев тронулась дальше.

Зачем этот юнец своими речами разбередил воспоминания? Каждый из шедших сейчас пытался сбежать не столько от опасности, сколько от своей памяти. Не вспоминать. Не думать, о том, что оставил за спиной. Впереди всё будет лучше… Но нет, надо было юному глупцу завести свои речи.

Для Карла воспоминания были особенно болезненны. Он не знал, что с Розой. Жива ли она? Или её схватили агенты охранки. Политический сыск. Страшные люди, по слухам, совсем лишённые понятий о чести. Они же могли пойти на любую подлость, любую мерзость. А она такая красивая. Но Карл бежит из города, вместо того, чтобы вернуться, искать её и защитить. Он трус.

И ладно бы он просто был трусом. Франциск. Он наверняка погиб. А всё потому, что Карл потащил его на площадь. Искать там Розу, которой там, может, и не было вовсе. А в итоге не смог помочь даже своему старому другу, когда того били у него на глазах. Не смог пробиться через толпу… Надо было раскидать всех. Надо было бить. А не стоять и ждать, может обойдётся.

Правда в том, что он в самом деле заигрался в механический автомат. И стал тем самым механическим тараканом. Который только и может убегать от лягушки. И вот он бежит сейчас, спасая свою никому не нужную жизнь. Есть ли смысл в таком спасении? Но даже это ему не суждено решать – он всего лишь механический таракан из игрового автомата. Он не должен думать. Ему дозволено только бежать. Вот по этому прямому тракту, пока не упрётся в стенку. И тогда наступит ход лягушки.

Вскоре вновь начались сады, и люди разбрелись по ним, в поисках пищи насущной. Ближайшие деревья были обобраны подчистую, и отходить от тракта приходилось всё дальше. Наконец, подкрепив силы, а кому повезло, то и сделав небольшие запасы, люди двинулись вперёд. В обещающий спасение Пальзен.

Беседа возобновилась.

— Сударыня, я хоть и не полностью во всём согласен с вами, но мне так же кажется, что пришельцы добры.

— Спасибо, сударь, — ответ веял вежливым холодком.

Карл мысленно усмехнулся. Только недавно юный агитатор обещал сделать всех женщин общественным достоянием, как вот уже готов униженно искать благосклонности у девчонки, которая его и в грош не ставит.

— Они точно хорошие, — продолжал подросток, надеясь своим упорством взять крепость девичьей чести. — Просто плохое правительство нечестно делит то, что от них получает.

— Возможно так, сударь.

— Преступный режим всё скрывает от них. Я вам истинно говорю. Ведь если бы они узнали, то, конечно же, вмешались бы.

— Я всего лишь простая девушка, и мне такие сложные материи непонятны.

Карл снова позволил себе мысленную усмешку. Мальчишке ясно давали понять, что его общество неинтересно ну ни капельки. Вот только до адресата это очевидное послание никак не доходило. А потому он продолжал.

— Я вам скажу больше. Задача революции, это чтобы народ установил сообщение с пришельцами напрямую…

И тут Карл не выдержал снова.

— О, молодой человек, — грустно усмехнулся он. — У народа уже случился такой контакт с пришельцами, что избавьте от его повторения. Ведь это их дискострат атаковал баррикады воздушной волной.

— Вы лжёте! — выкрикнул подросток. — Все знают, что режим приказал стрелять по жилым кварталам из королевских мортир!

На них стали обращать внимание.

— Позвольте, — заметил Карл. — Уж я видел сам собственными глазами. Никаких мортир я не видел. Да вот, Капрал, ты хоть подтверди. Ведь это был дискострат.

— Ну… да, — сказал Капрал как-то не совсем уверенно. — По нам вроде никто не стрелял. Но мы ведь только про свою баррикаду сказать можем. А что там на других творилось… Здесь есть кто-нибудь с других баррикад? Никого? Ну, может, там по ним стреляли?

— А что мортиры никто не видел, — важно заметил юнец. — Так ведь они, поди, стояли далеко, вёрсты за две или даже все три.

Он одержал победу в этом споре. И его мнение о себе самом заметно выросло.

Между тем, день неуклонно близился к вечеру. Уже в сумерках они добрались до очередной станции на тракте, брошенной персоналом точно так же, как и предыдущая. И опять люди устраивались на ночлег, как кому повезло.