Иван Кузнецов - Долг [litres]

Было ясно, что я не смогу внушить немцу, чтобы он начал отступление, едва заслышав первые залпы нашей артиллерии. Идея и вообще-то бесперспективная, а тут ещё «заказчик» добавил:

– Отдай он приказ на отступление без достаточных оснований, его, вероятно, сочтут предателем или невменяемым. Тогда свои же подчинённые арестуют его и отменят приказ. Придётся им тоже сделать внушение.

Жаль было разочаровывать собеседника в самом начале сотрудничества, но Михаил Маркович сделал это бестрепетно:

– Она может работать одномоментно только с одним человеком. Кроме того, обязательно нужны или фотокарточки, или имена.

В продолжение этого диалога я самостоятельно искала другой ключ намерения. В этом я также получила поддержку Михаила Марковича.

– В любом случае одного сценария желательного развития событий недостаточно. Иван Иванович, есть ли другие варианты?

Хитрый змей! Назвав собеседника вымышленным именем, он определённо хотел вызвать у того замешательство и выбить таким образом из колеи стандартного мышления.

– Понимаете, надо выкурить их из укреплений, – сказал «товарищ Ильин».

Генерал оказался не только идеальным арийцем, но и практически идеальным объектом для воздействия. Открытый, честный, без двойного дна, он был не столько убеждённым фашистом, сколько убеждённым воякой. Из тех, что трепетно относятся к боевому товариществу, заботливо – к подчинённым, что не задумываясь отдают жизнь ради отечества. Не тупой и упёртый, а умный и образованный человек, при этом – цельный: внутренние противоречия и тайные страсти «моего» генерала не раздирали. Было бы весьма любопытно разобраться, что же привело этого человека к сознательному выбору самого худшего на свете решения – решения служить верой и правдой мерзостному, грязному, порочному от рождения фашизму. Однако у меня не было ни малейшей необходимости разбираться в этом тонком вопросе, поскольку я уже нащупала ключ.

Все мысли «моего» генерала – а вместе с ним, временно, и мои собственные – поглощены предстоящими сражениями. Он снова и снова обдумывает действия каждого вверенного ему подразделения. Он держит оборону на хорошо укреплённом рубеже, и есть шанс перейти от обороны к контрнаступлению. Это будет иметь успех только при условии абсолютной внезапности контрудара и слаженности действий всех «соседей». И момент нужно выбрать верно: пока ещё армия противника не закончила перегруппировку сил на данном участке фронта, но в то же время когда свои будут полностью готовы. И вот он крутит, крутит в мыслях разные варианты подготовки и шансы при разных степенях подготовленности операции. А головоломка не складывается, поскольку в реальности шансов никаких нет!

«Товарищ Ильин» вряд ли вынес бы продолжение прямого диалога с немецким военачальником, вещающим устами юной русской девушки, и я со вздохом произнесла по-русски:

– Немец мечтает о контрударе.

Просто интуитивно почувствовала, что эта информация может пригодиться. «Заказчик» задумался, пробормотал:

– Момент перегруппировки… Вперёд или назад – уже не так важно. Сосредоточение в направлении удара… Других вариантов что, нет? – обратился он ко мне.

Молодец! Понятливый. Я отрицательно качнула головой:

– Пока не чувствую.

– Это действие – тоже абсурдное, – сообщил мой «заказчик», определённо входя во вкус поисков ключа, – но такому приказу подчинятся. Покобенятся, но подчинятся из страха прослыть трусами.

У него были ясные, чёткие, хорошо читаемые мысли, как и у немца. Я почти увидела и плацдарм, и линии укреплений, и слабые места немецкой обороны, и недостатки в подготовленности нашего наступления.

– Вы сможете внушить ему, – «товарищ Ильин» азартно ткнул пальцем в лицо немца на карточке, – чтобы поторопился с контрударом? Понимаете, почему это важно?

– Да. Сейчас.

Я опять вошла в сознание немецкого генерала. «Отклик» хороший.

«Товарищ Ильин» неуверенно поднялся, собравшись уйти, «чтобы не мешать».

– Товарищ полковник, я прошу вас остаться, если есть такая возможность! По ходу работы понадобится уточнить какие-то детали.

Я заметила, только когда уже проговорилась. Да и «Ильин» не сразу сообразил, что я назвала его звание, которого не должна бы знать. После приступа удивления он твёрдо уверовал, что я справлюсь с поставленной задачей. Таким образом, эмоциональная тишина на время работы была мне обеспечена.

Молодой командующий, у которого опыта меньше, чем самоуверенности и геройских фантазий, наивно верит, что можно переломить любую безнадёжную ситуацию, если, не щадя себя, постараться изо всех сил. Получилось же у русских в сорок первом задержать блицкриг и остановить его на самых подступах к Москве, когда дорога немецким армиям была, казалось, полностью открыта! Русские тогда нежданно-негаданно перешли в контрнаступление. Возможно, требуется и не расчёт, а лишь отчаянная решимость?

Кажется, я уже отчасти подправляю мысли немца в нужное мне русло. И он подаётся! Да, подброшенные мысли близки ему!

Необходимо рискнуть, не медля. От промедления силы и боевой дух солдат будут лишь падать. Необходимо рвануться из последних сил. Если поражение неизбежно, то и промедлением его не отвратить. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. Неужели же потом всю оставшуюся жизнь оплакивать собственную трусость и вспоминать с сожалением единственный, но упущенный шанс?!

Не стоит согласовывать операцию со старыми перестраховщиками наверху. Он должен внезапно выступить, тогда и «соседи» поддержат его и также выступят, ведь и они – храбрые воины и патриоты…

Моё сознание и сознание незнакомого немецкого мужчины стали одним целым. С той разницей, что он не знает об этом, а я – знаю, и потому я имею возможность вести мелодию в нашем дуэте.

Состояние, пока между моим сознанием и сознанием этого человека отсутствует граница, необыкновенно похоже на любовь.

Я чувствую себя так, будто всем сердцем, всей душой люблю этого чужого незнакомого фашиста. Он и не чужой теперь. Ближе, понятнее, роднее у меня в этот момент нет человека на свете. Я знаю, что он, не подозревая о том, так же распахнул мне навстречу свою душу. Каждое мгновение нежданной душевной близости ирреально, как настоящее чудо.

Между тем я продолжаю успешно осуществлять намеченную программу перемотивирования. Я отслеживаю, как податливо реагирует его сознание на мои интервенции. Получается!

Есть ли у меня сомнения? Нет. Мы на войне. От точности и решительности моих действий зависят жизни наших бойцов.

Я завершила сеанс, уверенная в том, что работу проделала качественно, что выйдет толк, а в душе осталась тёплая волна. Если б я была знакома с тем генералом лично, мне бы, может, и не было так легко со всей полнотой необъяснимой любви наносить смертельный удар. Но в пространстве бестелесной встречи эти вещи оказались вполне совместимы.