Владимир Марков-Бабкин - 1917: Государь революции [litres]

В этот момент двери Екатерининского зала открылись, и бледный граф Воронцов-Дашков быстро подошел ко мне.

– Ваше императорское величество! – склонился к моему уху адъютант. – Прошу меня простить, но аудиенции по чрезвычайному делу просит господин министр иностранных дел.

Я удивленно посмотрел на него.

– Что за срочность? У меня совещание.

– Он сказал, что берет на себя ответственность, настаивая на срочной аудиенции. Дело чрезвычайное.

– Хорошо, проводите его ко мне в кабинет. Господа, – обратился я к присутствующим, – вынужден вас оставить на некоторое время.

Через пять минут я вновь хмуро смотрел на собравшихся генералов.

– Что ж, господа, дело осложняется. Только что сообщили, что на автомобили русской дипломатической миссии в Париже совершено нападение. Убит посол Извольский. Это событие вынуждает нас принять срочные меры дипломатического и военного характера. Через четверть часа начнется экстренное совещание с участием премьер-министра и министра иностранных дел. Также жду военного министра, главковерха и наштаверха Действующей армии. После чего мы продолжим наше совещание.

Я встал, все немедленно поднялись со своих мест.

– Напоследок я хотел сказать вот что. При нападении на автомобили нашей дипмиссии в Париже погиб также и арестованный изменник, бывший генерал Иванов. Но пусть не радуются изменники, он успел рассказать достаточно. Сообщаю также, что на основании приобщенных к делу документов и писем, в том числе и бывшего наштаверха Алексеева, опираясь на многочисленные свидетельские показания, в том числе свидетельства присутствующих здесь генералов Лукомского и Брусилова, а также на показания, полученные в ходе допросов великих князей Кирилла и Бориса Владимировичей, арестованных британских подданных, допросов бывших генералов Рузского, Данилова, Хабалова, Беляева, Крымова, Иванова и других изменников, следствием установлено и доказано прямое и непосредственное участие в подготовке и осуществлении мятежей против императора Всероссийского великой княгини Марии Павловны и великого князя Андрея Владимировича, которые сегодня взяты под арест по обвинению в государственной измене. На этом все, господа. Жду вас через два часа здесь же. Все свободны.

Москва. Большой кремлевский императорский дворец.

19 марта (1 апреля) 1917 года

Заседание чрезвычайного штаба шло полным ходом. В Екатерининской зал входили и выходили адъютанты, появлялись и исчезали министры, на стол мне ложились доклады, депеши и телеграммы, Ситуационный центр каждые четверть часа представлял обзорную записку по разным аспектам проблемы и реакцию на нее, Суворин информировал меня о сообщениях прессы и иностранных телеграфных агентств, в общем, все бурлило и кипело.

Я повернулся к Свербееву.

– Что мы можем выжать из союзников?

Свербеев поджал губы. Затем, через несколько мгновений, все же заговорил:

– Государь! Налицо серьезный межгосударственный кризис, который усугубляется с каждым днем. Ситуация очень щекотливая. С одной стороны, есть факт убийства русского посла в столице формально дружественной нам державы. Но, с другой стороны, французы вполне могут попытаться все свалить на германских шпионов, ведь никого поймать парижской полиции не удалось, а значит, у нас нет никаких доказательств, что за убийством стоят официальные французские структуры или лица. А потому максимум, на что мы можем рассчитывать, так это на формальные сожаления, извинения и обещание провести расследование. Можем выдвинуть претензии относительно необеспечения безопасности, но это ничего не даст, поскольку нападение произошло на улице, а охрану у французских властей никто не запрашивал. Посему рекомендую настаивать на включении наших представителей в следственную группу, выторговав при этом России какие-то дополнительные преференции в качестве компенсации за убийство нашего посла.

– Вы в это верите сами?

– Нет. Но формальные жесты вполне могут быть, вряд ли они настолько демонстративно будут усугублять ситуацию. Но, по существу, мы ничего в этом деле добиться не сможем. В любом случае в условиях войны и наших союзнических обязательств у нас связаны руки предпринимать какие-то резкие шаги, к тому же это все-таки Франция, а не какой-нибудь дикий Китай.

– А если они откажут в наших требованиях?

– Тогда дело пахнет крупным скандалом. В принципе, убийство нашего посла с некоторой натяжкой уже может квалифицироваться как недружественный акт, особенно если возникнут сложности с включением наших представителей в следственную группу. Конечно, это не убийство эрцгерцога Фердинанда в Сараево, но все же.

– Хорошо. Требуйте официальных извинений, безусловного участия наших людей в следственной группе и совместно с премьер-министром срочно подготовьте для меня наши требования в части компенсаций и преференций, причем расширенных компенсаций, в том числе и за участие французской стороны в подстрекательствах к мятежу и участие в его организации. Неофициально дайте понять Парижу, что мы хотим получить их согласие по всем пунктам до начала процесса. Лишь в этом случае мы будем уверены в том, что все обвинения против Франции не основаны на реальности, а Французская Республика наш безусловный друг и верный союзник. И, кстати, для Великобритании также нужно составить свой пакет требований. И все это нужно отправить в Лондон и Париж уже сегодня. Скажите им, что у них на все про все – сутки.

Свербеев откланялся, а я переключил внимание на Суворина.

– Ну, что, Борис Алексеевич, как там американцы?

– Через три часа можем начинать.

– Прекрасно. Как только закончу совещание с военными, я сразу в готов к пресс-конференции. Это дело не терпит отлагательств. Особенно в нынешней ситуации. И позаботьтесь о том, чтобы они получили все необходимые условия для как можно скорейшей отправки своих статей в Америку. Нам нужно скорее попасть на страницы их прессы.

– Да, государь. Только один вопрос – будем ли мы проверять то, что они напишут?

Я задумался. Затем покачал головой.

– Боюсь, что это ни к чему хорошему не приведет, да и времени потеряем очень много. Так что поиграем в свободу слова и прочую демократию. А пока загляну-ка я к Дроздовскому…

Москва. Кремль. Соборная площадь.

19 марта (1 апреля) 1917 года

Зрелище было не настолько жалким, как можно было ожидать, но и не настолько стройным, как я втайне надеялся. Разумеется, на «не настолько жалким» повлияло то обстоятельство, что многие из марширующих по площади были отставными военными, к ним добавились «командированные» ветераны из Георгиевского полка и других фронтовых частей, находящихся в Москве, да и сами добровольцы старались изо всех сил перед отеческим взором царя-батюшки. Но именно добровольцы, а их было большинство, были весьма…