Владимир Марков-Бабкин - 1917: Государь революции [litres]

Маниковский побагровел, но я не дал возникнуть перепалке.

– Так, господа, стоп! С этим понятно. Чего еще нам ждать в ближайшие дни, а может, и часы? Если полыхнет в Кронштадте, насколько только это может заставить нас принять ультиматум?

Премьер взял слово.

– Петроград действительно сейчас самое слабое место, государь. Перенос столицы в Москву не мог не сказаться на управляемости ситуации там. Нужно признать, что Питер выпал из фокуса нашего внимания и отошел на периферию. Но, вместе с тем, не следует забывать и о крупных землевладельцах, весьма обеспокоенных предстоящей реформой земли. Многие считают, что у них просто отбирают землю в угоду всякой черни и голытьбы. Да и аристократия, мягко говоря, не в восторге от происходящего.

– Далеко не всем в армии нравится намечающееся замирение с германцами, – Сандро вставил свои пять копеек. – Да и отношение к Антанте у многих все еще весьма теплое. Так что вдруг что, очередная попытка переворота вполне может вызвать сочувствие и среди высшего офицерства армии.

– А что Корнилов? Какова ситуация в Петроградском военном округе? Как гарнизон Петрограда?

Военный министр солидно ткнул в папку перед собой:

– Докладывает, что в целом все спокойно, ситуация под контролем.

В Багдаде все спокойно. Хм… Скверно. Неужели опять?

Командующий Отдельного Корпуса жандармов вновь попросил слова.

– Государь! Я бы сейчас обратил внимание на тех, кто недоволен, кто еще в силе и на кого те же посольства Антанты могут так или иначе надавить или подстрекнуть. В частности, на тех, у кого рыльца в пушку и весьма основательно. Я говорю о Военно-промышленных комитетах, кои я уже неоднократно призывал распустить, но которые министр вооружений защищает всей душой. А глава этого самого ВПК Гучков, между прочим, сидит сейчас в Бутырской тюрьме по обвинению в мятеже и измене, а у самого этого комитета под три сотни отделений по всей России.

Маниковский запротестовал.

– Я не защищаю, но кто-то же должен выполнять военные заказы! Того же председателя Московского ВПК Рябушинского уже возили на беседу к господину Батюшину!

– Возили и отпустили! – Курлов был непреклонен. – Только разозлили и все!

– Николай Степанович?

Я посмотрел на главного инквизитора. Батюшин кивнул.

– Об этом мы условились с Маниковским.

– А там есть за что взять?

Глава ВСК рассмеялся.

– О, да сколько угодно! Там только структуры Военно-промышленного комитета набрали военных заказов на четыреста миллионов рублей золотом, а не выполнили и на половину этой суммы. Я уж не говорю о том, сколько было хищений и приписок там, где хоть что-то было сделано. Разумеется, основные деньги и основные заказы в Москве и, конечно же, в Петрограде. В том числе и заказы Морского министерства.

– Разумеется. Где же нам было еще размещать заказы для Балтики, как не в Петрограде.

Батюшин кивнул, соглашаясь с этим утверждением адмирала Григоровича, а Курлов продолжил:

– Так вот, возникшая вдруг явственная перспектива мира ставит этих могущественных господ в весьма сложное положение. Мало того, что с перспективой новых военных заказов возникают сложности, так еще и по старым заказам придется держать ответ. Так что три сотни отделений комитета по всей России вполне могут быть точками организации заговора, вдруг что.

– Занятно.

Я побарабанил пальцами по столу.

– Николай Степанович, вы наверняка знаете об этом?

Батюшин кивнул.

– Тогда почему делу не дали ход? Снова Маниковский не дал?

Главный инквизитор несколько сдал назад.

– Нет. Во всяком случае, не только в этом дело.

– Тогда в чем?

– Наше упущение! – Батюшин крякнул досадливо. – Непосредственных данных о заговоре у меня нет, так пустые разговоры и мелкое недовольство. И, признаюсь, до сего момента мне представлялось, что ночные наши представления возымели эффект, хотя я не могу исключить, что возымели эффект прямо противоположный, и мы их уж слишком прямо напугали и они теперь готовы выступить, полагая, что терять им нечего.

– Павел Григорьевич?

– Ничего явного у нас нет, государь, но… – Курлов сделал неопределенный жест, – есть что-то такое, витает в воздухе, я бы так сказал. Но вся проблема в том, что мы здесь, а Петроград – там.

Я проследил за его движением руки куда-то в сторону Исторического музея и кивнул. Да уж, точнее и не скажешь.

– Вот что, Павел Григорьевич, на Ходынке вас ждет «Илья Муромец». И вас, Алексей Алексеевич, кстати, тоже. – Маниковский кивнул, а я продолжил: – Немедленно вылетайте в Петроград. Поручаю вам обоим нашу северную столицу. Отдельный Корпус жандармов и Министерство вооружений может сыграть в ту же игру, что и в Москве. Сориентируйтесь на месте. Если заговор есть, найдите мне его и, лучше всего, предотвратите. Задействуйте любые силы. Нам сейчас не до мятежей. Обратите особое внимание на посольства Англии и Франции: кто там бывает, с кем союзнички встречаются и так далее, не мне вас учить. Особенно, кто контактировал с французскими дипломатами в последнее время. И вы, Иван Константинович, также вылетайте. Хвалите, казните, милуйте, но флот не должен устроить бузу. Устройте общий сход, выступите там от моего имени. Взбодрите их. Дайте гарантии, что флот ни при каком раскладе не будет передан немцам. Объявите, что объявляется набор в новую Гвардейскую флотскую часть личной охраны государя императора. Обещайте, что мы сделаем все для мира, всякие плюшки и все такое. Я полагаюсь на вас, господа. Вылетайте. Если здесь будет что-то важное, мы известим вас телеграфом или на Ходынском аэродроме, или на Валдайском, или уже в Петрограде. С Богом!

Обращаюсь к Свербееву:

– Что германцы?

– Фридрих фон Пурталес уже ожидает в Стокгольме. Шебеко готов выехать туда же, ждет последних инструкций.

– Прекрасно. Тогда вот что. Пусть Николай Николаевич также вылетает, но только другим бортом, еще не хватало всех собирать в одном аэроплане.

Прикинув в уме маршрут такого перелета, я продолжил:

– Прямо в Стокгольм пусть летит, через Гельсингфорс. Нет времени на поезда и морские путешествия. Даем ему мандат на проведение переговоров об обмене пленными. МВД усилить патрулирование улиц Москвы и Петрограда. Докладывать обо всех проявлениях возможных беспорядков и вообще чего-то массового и организованного.

Глобачев склонил голову.

– Следственному комитету вплотную и очень срочно заняться членами Военно-промышленного комитета. Особенно Москвы и Петрограда. Имперской СБ сосредоточиться на ситуации вокруг посольств и на высшем свете. Военной контрразведке задача обычная – столичный гарнизон и командный состав. Все, все свободны, господа. Ищите!