Владимир Марков-Бабкин - 1917: Государь революции [litres]

– Что другие наши части во Франции?

– Никакой связи с ними нет. Посольство и военная миссия также больше не отвечают.

– Так значит…

Москва. Дом империи.

25 марта (7 апреля) 1917 года

– Где Свербеев и военный министр?

– Великого князя Александра Михайловича ищем, а господин Свербеев только что въехал на территорию Кремля. Об этом сообщил пост Боровицких ворот.

– Свербеева сразу сюда. И вводите план «Азбука».

– Слушаюсь.

Кутепов вышел из «Аквариума» в зал командного пункта отдать соответствующие распоряжения. Что ж, когда не знаешь, как поступить, вводи в действие какой-нибудь ранее утвержденный план, а там видно будет. Для этого все эти планы и пишутся. Теперь никто из офицеров и прочей обслуги не только не покинет территорию Кремля, но и даже не сможет подойти к стенам. Работают только внутренние телефонные линии, а все общение с внешним миром возможно только из моего Командного центра. Нам сейчас утечка информации совершенно ни к чему.

Я уже подошел к стеклянной стене и принялся изучать тактический планшет, когда в «Аквариум» вошел министр иностранных дел.

– Государь!

Я кивнул в ответ на его приветствие и повелел:

– Так, вызывайте французского посла и требуйте объяснений. Решительный протест и прочее. И требуйте от британцев вмешательства в ситуацию. Наша задача добиться прекращения боя. Нужно восстановить связь. Попробуйте что-то узнать через нейтралов, вдруг просочится хоть что-то об этом инциденте.

Свербеев ответил:

– Простите, государь, но посол Франции господин Палеолог испрашивает дозволения на срочную аудиенцию у вашего величества.

– Вот как? Все интереснее. Где он?

– Ожидает в здании нашего МИДа.

– Хорошо, давайте его сюда, в зал для аудиенций. Может, он прояснит нам ситуацию.

Министр поклонился и вышел. Вместо него нарисовался Кутепов.

– Государь, прибыли великий князь Александр Михайлович и председатель Совета Министров генерал Нечволодов. Главноуправляющий Министерства информации господин Суворин простит о срочной аудиенции.

Я поморщился.

– Не сейчас. Пусть Суворин пока подождет в Гербовом зале.

– Прошу простить, государь, но он просил передать, что он берет на себя ответственность, настаивая на срочной аудиенции.

– Ну, настаивает, так зовите его.

В «Аквариум» уже входили Сандро и Нечволодов.

– Что скажете, господа? Прекрасное выдалось Благовещение, не так ли?

Премьер весь кипел от негодования:

– Признаться, я и предположить не мог, что они пойдут на такое обострение! Немыслимо!

– Да уж, – поддакнул Сандро, – если все так, как гласили последние сообщения, то мы на грани войны с Францией.

– Сейчас в Кремль прибудет Палеолог. Я велел отвести его в зал аудиенций. Послушаем, что он скажет.

Военный министр заметил:

– Учитывая, что в последний раз он решительно требовал назначения французских офицеров на командные должности в нашем Экспедиционном корпусе, то смею предположить, что разговор будет непростым.

– Думаю, – Нечволодов покачал головой, – что мы сейчас услышим новый ультиматум, куда более грозный, чем предыдущий.

Я побарабанил пальцами по столу.

– Что ж, ставки в игре растут, господа. И давайте прикинем варианты нашего ответа. Мы пока не знаем главного – что случилось во Франции с нашими бригадами, нашей военной миссией и нашими дипломатическими учреждениями. Посему…

Тут в «Аквариум» быстро вошел Суворин.

– Государь! У меня срочное сообщение! Через американских корреспондентов во Франции стало известно, что 3-я Отдельная бригада генерала Марушевского была поднята по тревоге и, прорвав оцепление, с развернутыми знаменами и песней выступила маршем на Париж!

– О нет! – Сандро буквально простонал. – Что за глупость! Их же на марше перебьют как куропаток!

Да уж! Ай да Марушевский!

– А про первую бригаду американцы ничего не сообщили?

– Нет, государь, пока таких сведений у меня нет.

– Что ж, Борис Алексеевич, спасибо и за эту информацию. Она нам сейчас крайне важна.

Суворин отвечает коротким кивком.

– Благодарю за оценку, ваше величество!

– Подождите пока в Гербовом зале, мне с вами, вероятно, еще нужно будет обсудить нашу стратегию в прессе.

Главноуправляющий Министерства информации откланялся, а на его месте тут же нарисовался Кутепов.

– Государь! Пост Боровицких ворот докладывает о прибытии автомобиля с послом Франции по приглашению вашего величества.

Киваю.

– Да, запускайте посла!

Останавливаю пытавшегося что-то возразить Сандро и массирую уставшие веки. Да, денек выдался отменный, ничего не скажешь! И, боюсь, спать я лягу не скоро. Если вообще сегодня лягу.

– Я благодарю ваше императорское величество за предоставленную аудиенцию.

Палеолог склонил голову в церемониальном поклоне.

Холодно отвечаю:

– Признаться, мсье Палеолог, я желаю получения определенных разъяснений.

– Прошу простить, ваше императорское величество, но я здесь только для того, чтобы сделать официальное заявление.

– Только заявление? Довольно странное прочтение союзнических отношений в контексте происходящих событий. Но мы зря теряем время. Итак, что вы должны мне сообщить?

– Я должен зачитать заявление МИД Франции. – Посол раскрыл папку и огласил: – «Заявление Министерства иностранных дел Французской Республики.

В отношениях между Российской империей и Французской Республикой сложилось совершенно нетерпимое положение, которое требует немедленного разрешения. Четверть века отношения между нашими странами строились на основе взаимного признания интересов и общности целей, которые были закреплены франко-русскими соглашениями от 21 августа 1891 года, 27 августа 1892 года и 23 декабря 1893 года, и, в частности, обязательствами, взятыми на себя Высокими договаривающимися сторонами в ходе Петроградской конференции союзников 1917 года.

Однако политика, проводимая новым руководством Российской империи, публичные заявления первых лиц государства, практические шаги, предпринимаемые официальными лицами русского правительства, прямо нарушают дух и букву упомянутых выше соглашений. Отказ от участия русской армии в ранее согласованном наступлении союзников, провокационные заявления, преследование французских граждан на территории Российской империи, демонстративные назначения явных германофилов на высшие должности в государстве, широкая антифранцузская и антивоенная пропаганда в российской прессе, односторонние контакты с общим врагом в ходе продолжающейся войны – все эти факты правительство Французской Республики не может оставить без ответа.