Александр Башибузук - Каторжанин

Немедленно появилось настоятельное желание вздернуть урода, но некоторые обстоятельства заставили меня передумать.

Дубина оказался весь израненным, а точнее, исколотым штыками — как позже выяснилось, надзиратель в одиночку лично оборонял тюрьму и долго не допускал в нее японцев, а когда закончились патроны, пошел в рукопашную. Сражался свирепо, даже японцы впечатлились его храбростью и оставили в живых.

— Все пулял из окошек, — докладывала очевидица, та самая старушка из хора. — Матюгался, страсть. Кричал, что вертел японов на… ну вы поняли, вашество, на чем вертел. А потом… с саблей как выскочить! Дале что было не знаю, попрятались мы…

Я кивнул женщине и вошел в камеру. Дубина лежал на нарах, весь завернутый в бинты, как египетская мумия.

Увидев меня, он презрительно скривился и процедил.

— Что, радуешься, каторжная морда? Ну радуйся, радуйся. Я тебя еще на том свете достану…

Я немного постоял с ним рядом, после чего тихо сказал:

— Дурак, ты, Игнат Яковлевич. Ой, дурак…

Вот как теперь этого мудака вешать? Да, не спорю, редкостная сволочь, а видишь, как повел себя. Н-да… ладно, пусть живет. Я никогда личное с делом не смешивал. Сначала выздоровеет, а там посмотрим.

После надзирателя, я быстро провел блиц-опрос среди узников, в результате чего отряд пополнился тремя с половиной десятками новых бойцов, более-менее боеспособными мужиками, а старики, да женщины с детьми, единогласно выразили желание следовать с нами хоть к черту на кулички, но подальше от японцев. Из тюремной администрации взял к себе только шестерых, а остальных пока направил на перековку, помогать бабам в хозяйственных делах, да работать веслами. Мутный народец, за такими глаз да глаз нужен.

Но с ними не обошлось без эксцессов, неожиданно взбрыкнул молодой, но уже с хорошо просматривающейся проплешиной на голове, чиновник судебного ведомства.

— Кто вы такой, — бурно возмутился он, — чтобы я вам подчинялся? С какой стати вы командуете?

— Любич Александр Христианович, — я едва сдержался, чтобы не дать ему в морду. — С кем имею честь?

— Я Бальц Рудольф Алексеевич! — гордо представился чиновник. — Коллежский асессор, секретарь судебной комиссии! И я не собираюсь вам подчинятся. Тоже мне удумали… в хозобслугу…

— Не хотите? Хорошо. Тогда станете в строй, — я обернулся к Серьге. — Степан Потапович, выдайте бойцу штык.

— Какой штык? Зачем штык? — Бальц вытаращил на меня глаза.

— Штык — это оружие, — не скрывая улыбки, пояснил чиновнику Стерлигов. — Не пойдете же вы в атаку с голыми руками? А винтовку добудете в бою.

— Но я же… — Бальц растерянно замялся. — Я же никогда не воевал… и вообще… боевые действия уже закончились…

Возиться с ним мне вдруг резко надоело.

— Ты как попал в плен? Отвечать!

— Сдался… — проблеял Бальц. — Вместе со всеми…

Я подтолкнул его к камере где лежал Дубина.

— Скажи, почему этот человек не сдался? Что помешало тебе поступить как он?

— Но…

— Считаешь себя особенным?.. — я взял его за воротник и притянул к себе.

— Не…

— Так в чем дело? Боишься воевать? Страшно? Отвечать сучий потрох! Или считаешь, что здесь хозяева японцы?

Бальц вместо ответа бурно разрыдался.

— Тьфу, блядь… — я оттолкнул его от себя, а потом тщательно вытер платком руки. — Заприте его в камеру обратно, пусть сидит, ждет своих хозяев…

Больше никаких возражений от судейских не последовало. Я отдал еще несколько распоряжений, после чего вернулся в трактир, который по уже сложившейся традиции отвел себе под штаб-квартиру.

Там меня встретил Свиньин и подвел к открытому ящику, на котором сидел японский капитан.

— Смотрите, что я нашел, Александр Христианович, — интендант показал на толстые пачки японских купюр. — Здесь пятьдесят пять тысяч иен, десять тысяч русских рублей и пять тысяч американских долларов. Могу предположить, что этот капитан из армейской финансовой службы и развозил жалование по частям. И прибыл в Дербинское уже после того, как местный гарнизон отправился нам на встречу. Но для чего рубли и доллары, увы, не знаю.

— Так давайте поинтересуемся у него самого. Наумов, куда ты определил пленного? Показывай…

Урядник провел нас к чулану под лестницей на второй этаж, снял навесной замок и открыл дверь.

— Вот он, тутай.

Японец неловко встал с табурета и опять изобразил поклон.

— Еще хмельной, — ухмыльнулся казак. — Прикажете отрезвить?

Но ответить ему я не успел. Капитан вдруг неуловимо быстрым движением скользнул вперед, коротко ударил урядника в кадык, а следующим ударом, но уже ногой. отправил в нокаут часового. Свиньин попытался схватить японца, но тут же кубарем полетел в угол, а капитан уже с его саблей кинулся на меня.

Первый удар рассек ремешок кобуры маузера на груди — спасло только то, что как только началась кутерьма, я интуитивно успел отпрянуть назад.

От второго — я ушел броском в сторону, но капитан все-таки успел чиркнуть клинком меня сзади по плечу.

Несмотря на обманывающую полноту, двигался он очень стремительно и быстро загнал меня в угол.

Спас меня один из казаков — заскочив в коридор, он отвлек на себя японца. Спас ценой своей жизни — капитан скупо рубанул его по ключице, убив с первого же удара.

Потом опять кинулся на меня, но я уже успел выхватить шашку из ножен. По какой-то счастливой случайности, я взял ее с собой, так как отправился в Дербинское верхом.

Скрежетнули клинки, я укосом обил удар, а потом прямым выпадом ткнул его в лицо. Не достал, но все-таки заставил отпрянуть.

Капитан отскочил, но тут же атаковал снова, ловко изобразив, что будет бить с левого плеча, но рубанул с правого.

Незнакомая манера боя слегка запутывала, но удар удалось отразить без особого труда, впрочем, ответные японец тоже успешно парировал.

Все эти сказочки над преимуществом кендзюцу над европейскими стилями, не имеют под собой никаких оснований. Да, школы абсолютно разные по философии, но в техническом плане — очень схожи, хотя в ассортименте и оригинальности приемов та же дестреза все-таки богаче. Правда на мастерском уровне это преимущество нивелируется. Важен не стиль, а умении владеть мечом. А японец был мастером с большой буквы — это я понял сразу.

Понял и он, что столкнулся явно не с рядовым противником.

Одобрительно кивнул и разразился целой серией молниеносных ударов, даже слегка потеснив меня. Дело осложняло еще то, что рубились мы в коридоре, что сильно стесняло маневрирование, да и само тело штабс-ротмистра отчаянно бастовало, здорово убавляя мне скорости. Отсутствие гарды на шашке тоже заставляло осторожничать, так как любой соскользнувший по клинку удар мог поставить точку в схватке.