Андрей Посняков - Сокровище государя [litres]

– Ну, вот… теперь и поговорим… ужо!

Марта вскрикнула, в ужасе закатив глаза…

Наверное, в мирные времена славный «риттер Эрих фон Эльсер» так бы и занимался делом «головы графа» и, скорее всего, рано или поздно докопался до истины… Однако же шла война, и штурм города русскими войсками ожидался в любую минуту! Штурма конечно же боялись, укреплялись как могли, а церковные музыканты, врыв в землю бочки, внимательно слушали – не роют ли где подкопы для пороховых мин?

Надеясь на помощь шведского короля, никто не собирался сдаваться. Горожане готовились к упорной защите, в чём участвовали и многие именитые люди. Уже успели вычистить ров под стенами, поправили крепостные башни. Приказные служители, бросив перья и бумагу, брались за ружья. Дворяне, хотя не многие, прибывшие в город со своими людьми, усердно помогали жителям обороняться. Пасторы вдохновляли народ на сражение! Не было никакой паники, никакого нытья. Еще бы – в боеприпасах и продовольствии недостатка не наблюдалось.

Несмотря на все старания, русской армии так и не удалось обеспечить блокаду города с моря. Не оправдались надежды на помощь датского флота, а попытки захвата шведских фортов, прикрывающих устье Двины, и использования сил собственной флотилии царя Алексея Михайловича успеха не имели.

Отряды князя Черкасского стояли на выгоне – Вейде, Алексей Михайлович с главной армией расположился по Даугаве-Двине. Едва только русские воины стали приближаться к новым форштадтским укреплениям, как осаждённые, по возможности истребляя всё, что возможно и не вступая в схватку, быстренько отошли в город. Отступая, осажденные уничтожали заборы и деревья в садах, поджигали дома и постройки, и черный дым пожарищ поднимался высоко в небо.

Русские постоянно атаковали, используя укрепления, оставленные осаждёнными, и спасая от огня многие заборы, деревья и здания, облегчали себе путь к городу, чему сильно способствовали сохранившиеся строения госпиталя Святого Георгия, расположенные у холмов Куббе. Войска Черкасского подступили к стенам крепости настолько близко, что оказались в мертвой зоне, так что ядра крепостной артиллерии не могли их поразить. Осаждённые упорно сопротивлялись, что не могло не вызывать уважения у Бутурлина, хотя это были враги.

Время от времени рижане совершали вылазки, в коих частенько участвовали и ополченцы во главе со своим лихим командиром, майором фон Эльсером. Сам главнокомандующий и генерал-губернатор Лифляндии, граф Магнус Делагарди, благоволили молодому риттеру, поручая ему многие важные дела, особенно что касалось разведки. Никита Петрович не отказывался, хоть это было весьма опасно, однако же полученные сведения-то нужно же было как-то передавать своим.

Дело несколько облегчалось тем, что в одном из своих посланий Бутурлин все же обозначил конкретное место для возможной закладки шифровок – западный притвор госпиталя Святого Георгия, третий кирпич в стене. Теперь можно было не искать встречи, рискуя не только репутацией, но и головой, а просто-напросто незаметно заложить свиток в тайник. Правда, добраться до госпиталя надо было еще постараться! Шли дни. Быстро кончалось лето, коего, если уж не кривить душой, нынче так толком и не было…

В один из таких дней, хмурых и по-осеннему холодных, в апартаменты Бутурлина вновь явился гонец. Главнокомандующий приказывал славному риттеру вновь отправиться на разведку, причем взять с собой и некоего суб-лейтенанта Вальтера Шульце, бывшего адъютанта покойного графа фон Турна!

Вот этого хлыща еще только и не хватало! Именно он, как успел выяснить Никита Петрович, настоял на том, чтобы бедная вдова попыталась выкупить тело… или хотя бы голову своего убитого мужа. Шульце также видели в компании возчика, убитого в каретной дома «черноголовых»! Наверное, ушлый суб-лейтенант имел отношение и к «черноголовым» и мог быть причастен к загадочному исчезновению всей казны братства! Эх… открыть бы следствие да пытать… Но, увы, война! Да и вообще, какое дело русскому помещику до всех этих рижско-шведских интриг? Черт-то с ними!

Однако же напарничек из господина Шульце еще тот! Глаз да глаз нужен.

Они выехали прямо с утра, скрываясь от лишних глаз в густом, плотном тумане, что тянулся от городских стен по всему рву, по всей Двине-Даугаве. Пахло пороховым дымом, прелой крапивой и еще чем-то нехорошим, кислым, похожим на запах протухших щей. Или так пахло от лошадей? Иль ополченцы давно не мылись?

– Давай, давай, парни, – сворачивая к развалинам госпиталя Святого Георгия, Бутурлин придержал коня, дожидаясь своих, чтоб не растерялись, не заплутали в тумане.

«Своих», – подумав, в который раз уже, усмехнулся Никита Петрович. Ну да – ополченцы, он их всех самолично учил… Значит – свои. И в то же время – враги! Так уж выходило, и ничего с этим со всем не поделать. По крайней мере, до грядущей русской победы.

Но ведь правда и есть, чего сопротивляются-то? Какая им, к черту, разница – под шведами быть или под русскими? Под поляками тоже ведь совсем недавно были. По сути-то ведь никакой разницы нет. Наоборот даже. Что, государь Алексей Михайлович торговлишку рижскую удушит? Да нет же! Обложит непомерным тяглом? Тоже нет. Так какого ж рожна… Разве что шведы с рижанами – единоверцы, лютеране. А Никон-патриарх никакой ереси не потерпит… Властен патриарх, говорят – выше самого царя себя ставит! Ежели так, то в Риге могут и костры возгореть! Значит, выходит, правильно горожане не сдаются? Хотя… какое патриарху дело до Риги? У него по всей Руси-матушке дел полно!

С моря потянул ветер, туман быстро рассеивался, таял на глазах, исходя белесыми кисельными клочьями.

– Быстрей! – подогнал Бутурлин.

Да, пожалуй, следовало поторопиться! Хотя госпиталь-то уже был вот, рядом, рукой подать, однако дорога-то туда – пусть часть – шла через выгон, васильковым да ромашковым лугом, красивым, но нынче весьма опасным, как и любое открытое место. Вдруг да нарвешься на дозор! Вступать в яростную схватку с казаками или рейтарами генерала Лесли Никите Петровичу не очень-то хотелось. Подставить ополченцев, лить родную русскую кровь! Нет уж, лучше уж так, незаметненько…

Краем глаза «риттер» глянул на Шульце. К удивлению господина майора, хлыщ вел себя спокойно. В бой не рвался, но и труса не праздновал – так и нужно было сейчас. Тонкие губы суб-лейтенанта слегка кривились, глаза внимательно смотрели по сторонам, именно что смотрели – высматривали, – а вовсе не испуганно бегали, как иногда бывает у некоторых. Лишнего бывший адъютант не болтал, команды выполнял четко, да не видно было, чтоб слишком переживал, потеряв теплое место. Может, и выйдет еще из него достойный офицер, кто знает… Почему бы и нет-то?