Сергей Лифанов - Уйти на Запад

Я ткнул пальцем в ближайшую вывеску: «Отто Дитрих, бакалея», потом в другую: «Джон Райх, шорник», потом дальше «Хансен».

— Насчет Хансена ты врешь, — заметил Фокс. — Он швед. А кстати, зайдем к нему.

Мы зашли в салун Хансена и заказали пива. Фокс негромко переговаривался с барменом, обменивался новостями. Подходили другие посетители, тоже находили что сказать давнему знакомому. Фокс не был в городе около двух лет, событий накопилось много. Я помалкивал и к разговору почти не прислушивался. Обстоятельства жизни совершенно незнакомых людей были неинтересны. А когда Фокс начал расспрашивать о ценах на снаряжение и лошадей, я вообще из разговора выпал, потому что большей частью не понимал, о чем он спрашивает. Некоторые слова были знакомы, да, но смысл у них явно был такой, какого я не знал. Так что я на какое-то время отвлекся, а потом обратил внимание, что до Фокса начал доматываться какой-то парень. Я прислушался. Выяснилось, что парень, как и Фокс, был курьером в Пони-Релай, а теперь выговаривал ему за то, что Фокс переметнулся к конкурентам. Надо полагать, Фокс только что упомянул, будто работает на телеграфную компанию. А что, нельзя? Но парню почему-то телеграф жизни не давал, хотя если б вдруг Пони-Релай сейчас возобновила работу, его туда бы не взяли: за четыре года он вырос и нарастил на себе мяса, не то что наш Фокс, который все еще выглядел подростком. Ума, впрочем, кажется, парень не прибавил с годами, потому что был уверен, что все эти телеграфы – игрушки для городских белоручек, которым деньги некуда девать.

— Телеграф, — встрял в разговор я, — это не роскошь, а средство связи.

Я ухмыльнулся, поняв, откуда спер эту фразу, безжалостно ее переделав. Ну-ну.

— Да эти проводки – фигня полная, — сказал парень. — Их порвать – делать нечего. Первая же гроза весь ваш телеграф переломает, а места у нас здесь такие, что грозы часто.

Про частые грозы это он правильно сказал. Я не упоминал раньше – вроде как не к слову приходилось, — но от самого Мемфиса дня не бывало, чтобы гроза не собралась. Иной раз вроде как и солнышко светит, но посмотришь вдаль – а там нехилая тучка и молнии бьют. Климат такой, что ли?

— А что, — спросил я, — часто нет связи с Миссури?

— Бывает иногда, — сказал кто-то. — Но только вряд ли от гроз. Бушвакеры рвут. В прошлом году бабу какую-то арестовали – будто бы она провода резала, — мужчина призадумался: – Это как она резала, интересно? Не по столбам же ей лазить?

— Да все равно, — возразил парень. — Главное ж то, что сломать ваш телеграф – это пустяковое дело. Ломается. Так что люди на лошадках – они все равно будут нужны.

— Так телеграф не всегда будет по проводам идти. Скоро уже будет беспроводной телеграф.

— Это с зеркальцами? — спросил кто-то.

— Гелиограф, — подсказал кто-то тихо.

— Нет, не с зеркалами, — ответил я. — Существует такая волновая теория света… ну, это ученые пытаются объяснить, как распространяется свет, почему не обходит препятствия и тому подобное… — Я запнулся: и вот как мне это объяснить людям, если сам я не очень-то хорошо это представляю? Но люди слушали внимательно. — Недавно было высказано предположения, что существуют волны, похожие на свет. Но свет мы можем видеть, а это излучение – нет. Вот, например, магнит. Мы знаем, что он может притягивать к себе железо, а почему? Ну вот и предполагают, что магнит вроде как светится невидимым светом, и этот свет действует на железо.

«Боже, что за пургу я несу?»

Но люди внимали.

— И что, — спросил один, — скоро телеграммы будут порхать в воздухе и притягиваться к телеграфистам?

Все засмеялись.

— Нет, — сказал я, — будет что-то вроде гелиографа, только невидимым светом.

— Но человек же его не видит?

— А будут специальные приемники, — объяснил я. — Там при помощи электричества и магнитов («О господи, прости мне эту ересь!» – взмолился я безмолвно) невидимые сигналы будут превращаться в звук.

— В какой звук? — спросил кто-то.

— А что вы в передающее устройство скажете, то в приемнике ваш приятель услышит. «Привет, Чарли!» – например.

— И большие эти устройства?

Я пожал плечами.

— Ну, с чемодан, наверное.

— Разве это большие, — сказал один из слушателей и задумался: – Это что ж, вот я ставлю это твое устройство в фургон и еду… ну, на Альбукерке еду. Без проводов, без ничего… а у жены такая же штука, и вот я ей сигналю: «Привет, Молли! Как там наш младшенький? Подрос, пока я еду?». И что, услышу, как она мне отвечает?

— Да, — сказал я.

— «Ах, милый, — произнес кто-то тоненьким голосом, явно изображая Молли, — я не уследила, и младшенький наделал в твои воскресные башмаки».

Все засмеялись.

— Врешь, ты не Молли! — ответил ее супруг. — Нету у меня воскресных ботинок.

— И что, — спросил еще кто-то, — это я смогу прямо с тропы просигналить в форт, что на меня напали апачи?

— Если успеешь чемодан открыть, — хмыкнул кто-то.

— Лучше бы придумали машину. Сел в нее – и ты назавтра в Альбукерке.

— Так паровоз же, — возразили пессимисту. — Вон, вдоль Орегонской тропы железную дорогу строят. Как построят – чух-чух-чух – и ты в Сан-Франциско быстрее, чем тот Пони-Релай.

— Не, вот чтоб без рельсов… — ответил пессимист. — Чтобы в одиночку золото искать в горах.

— Придумают, — сказал я.

— Да… — согласился народ. — Техника…

— Я в шестьдесят первом как раз в Бостоне был, — сказал задумчиво один дядька. — Ну а тут вдруг война, всё дыбом, и как выбираться? Пароходы в южные порты не ходят, а по Миссисипи – ну так это разве что в медном тазике, потому что даже плоты задерживали. Пришлось из Бостона ехать в Мексику. Там думал – вот сейчас в Техас, а потом на почтовых. Ага, как же! И в Техас не попадешь, и почта уже не ходит. Попер на Альбукерке, что уж поделать. А уж из Альбукерке – сюда. Ох, как бы мне безрельсовый паровоз пригодился!

— Целая кругосветка, — сказал уважительно его сосед.

— Да как вспомню, как я по той Мексике мотался – ей-богу, проще было через Сент-Луи в Канзас добраться, а уж потом на Форт-Смит.

— С твоим-то говором за шпиона приняли бы, — заметил кто-то. — Арестовали бы, и всю войну в тюряге бы куковал.

— Вот и я о том думал, — согласился «кругосветчик». — А щас прикидываю: нет, прорвался бы. — Он явно хотел еще что-то добавить, но оглянулся на соседа, донашивающего голубую униформу, и тактично промолчал. Вообще в салуне царила полная политкорректность: «серые» пили рядом с «синими», а белые рядом с неграми. Возможно, кое-кому такое соседство не нравилось, но начать выяснять отношения мало кто рисковал. Как-то неосторожно было затевать ссоры с людьми, от которых в ближайшие недели будет зависеть твоя безопасность и безопасность твоей семьи. А уж с теми, кто будет жить с тобой в одном городе, и вовсе глупо портить отношения.