Александр Михайловский - Время для перемен

Кроме того, младшие офицеры указанных родов войск (и не только) проходят в этой запасной бригаде курсы повышения квалификации, где их учат, что на поле боя делать следует и что категорически запрещено. К чему вкладывать в обучение офицерского корпуса серьезные деньги, если в течение месяца-двух от начала боевых действий всех господ офицеров банально перестреляют, потому что они из чувства ложно понятого героизма не будут «кланяться» пулям. Вот этих-то «повышающих квалификацию» и сгребли на помощь Великому Князю Михаилу Александровичу, назначив в начальники самого оберста Слона. К поездке в братскую Сербию в качестве сопровождения одного из самых знаковых членов императорской фамилии (помимо самой императрицы), господа офицеры отнеслись с восторгом и, можно сказать, энтузиазмом.

А вот сам полковник Слон вспомнил, что однажды они с Великим князем Михаилом в сопровождении похожей спецкоманды уже ехали в поезде по выжженной Маньчжурской степи. И вот теперь они снова они сидели в вагоне-ресторане только вдвоем (завтрак у господ офицеров закончился полчаса назад) пили чай и вели неспешную беседу. Михаил, оставаясь наедине с офицерами из будущего, чувствовал себя в положении «без галстуков», понимая, что эти не предадут и не продадут. Все сказанное в этой компании останется между ними и не уйдет ни к какому третьему человеку. А за окном мелькали елки-елки-елки-елки, в отдельных особо избранных местах сменяясь березовыми рощами и сосновыми борами. Чем дальше на юг мчался поезд, тем явственней вступала в свои права весна. Поэтому и разговор как-то незаметно свернул с воспоминаний о былых битвах на будущие матримониальные планы Великого Князя, которые еще только предстояло осуществить.

– Понимаешь, Слон, – говорил Великий князь, – что-то мне сейчас как-то не по себе. У меня ощущение, будто я не еду свататься к сербской принцессе, а иду по этапу на каторгу…

– Нормальное ощущение, – кивнул полковник Рагуленко, – вон, некоторые особо свободолюбивые особы, бывает, даже бегут куда глаза глядят прямо из-под венца. И страдают этим не только невесты, которых выдают замуж за нелюбимых, но и женихи, не желающие связывать себя узами Гименея.

– Да неважно, чего я там желаю или не желаю… – отмахнулся Великий князь от слов старого приятеля. – Все – и МаМа, и Ольга, и даже Александр Владимирович с Павлом Павловичем – настаивают на этом браке. И ведь я понимаю, что они совершенно искренне желают мне добра, но при этом все они имеют в виду, что этот брак должен принести благо не только мне лично, но прежде всего России в целом. Вот я и думаю, чего тут больше – политики или все желания видеть меня женатым человеком?

– Миш, – сказал полковник, разбулькивая по рюмкам коньяк, – ты это… прими на грудь писят грамм, чтобы глупые мысли не лезли в умную голову, а я тебе все объясню. Вот твоя сестра, богоданная нам государыня-императрица – дай Бог-то ей большого здоровья и долгих лет царствования – как ты думаешь, у нее брак счастливый или нет?

Великий князь принял коньяк, зажевал его ломтиком лимона и утвердительно махнул головой.

– Конечно, счастливый, – сказал он, – когда она смотрит на своего Сашку, то аж светится. Если Петр Ольденбургский был для Ольги египетской казнью, и нечеловеческой мукой, то ныне, оказавшись замужем за полковником Новиковым, она испытала прямо противоположные чувства.

– Вот! – поднял вверх палец полковник Рагуленко. – А ведь первоначально это тоже планировался своего рода брак с интересом по расчету. Павел Павлович начал делать из твоей сестры будущую императрицу, и чтобы этот процесс прошел правильно, было необходимо устроить ее личную жизнь наилучшим способом, с кем-нибудь из наших единомышленников. А то обычно противоборство дневной и ночной кукушек ничем хорошим не кончается. А все началось с того, что у Командира [23]возникло вполне обоснованное желание найти Петра Ольденбургского и по-простонародному набить ему морду лица. Не за то, что тот педик, нет. А за то, что этот гад вполне осознанно, из садистского каприза, ломал жизнь ни в чем не повинной молодой девушке. И твоя сестра почувствовала этот искренний порыв и потянулась к Командиру сначала как к защитнику и утешителю, а тот отнесся к ней вполне по-рыцарски. В итоге мальчик с девочкой договорились, что будут дружить и ходить парой под ручку. Этот путь к счастливой семье они проходили шаг за шагом навстречу друг другу – и вместе с тем затурканная девчонка под воздействием уроков Павла Павловича и дружбы с Дашей Спиридоновой превращалась в будущую железную императрицу…

– Вообще-то, – сказал Великий князь, – защитниками и утешителями для Ольги должны были быть мы с Ники, как ее старшие братья, но мы пошли на поводу у Маман, которая решила, что так будет лучше для всех. Вот и сейчас опять почти то же самое…

– Слышь, Миш, – сказал полковник Рагуленко, разливая по второй, – а ты в курсе, что еще три года назад, перед самой своей свадьбой, Командир имел серьезный разговор с твоей маман и настоятельно попросил ее прекратить брачные танцы вокруг твоей персоны?

– Сказать честно, Слон, впервые об этом слышу, – ответил Великий князь. – Однако я ничуть не удивлен. Александр Владимирович всегда был мне хорошим другом. Тем удивительнее мне его позиция сейчас, когда он целиком и полностью поддержал идею женить меня на сербской принцессе Елене…

– Э нет, – покачал головой полковник, – сейчас совсем не то же самое, что тогда. Если бы невесту тебе искала твоя маман, то получилось бы, возможно, даже хуже, чем в первый раз у государыни Ольги. По крайней мере, Петр Ольденбургский в силу своих особенностей не настрогал ей кучу детей с врожденными уродствами.

– Постой, Слон, ты о чем? – недоуменно спросил Великий князь. – При чем тут дети с уродствами?

– Действительно, – пожал плечами полковник Рагуленко, – психические отклонения, безволие и, с позволения сказать, малосильность могут быть еще хуже. А если серьезно, то разве не видно, что правящие фамилии Европы, большие и маленькие, в течение последних поколений вырождаются все быстрее? Я тут почитал перед этой поездкой кое-что… Вот мы с тобой будем проезжать через Болгарию. У тамошнего князя Фердинанда ныне покойная жена была из Бурбонов. Ее родители приходились друг другу недопустимо близкими родственниками, совпадая между собой на семь восьмых, да и папаша княгини в пятом поколении вместо тридцати двух предков имел всего шестнадцать. В результате из двенадцати детей этой парочки один родился мертвым, двое умерло в младенчестве, шестеро оказалось слабоумными, и только трое получились нормальными. В других правящих семьях, быть может, такого кошмара и нет, но все равно их количество ограничено и правят они очень давно, так что успели перемешаться между собой до полной однородности. А это означает вырождение. Вы, Романовы, со времен царя Петра одной ногой стоите в Европе, приискивая там себе невест. Пока Бог вас миловал – слабоумных и сумасшедших, кроме Николай Николаевича-старшего в вашей семье не было (да и тот съехал с катушек уже в весьма зрелом возрасте), но все равно брать европейских невест еще хотя бы в одном поколении было бы для вас непростительной глупостью. Ты думаешь, запрет на близкородственные браки – это церковная блажь? Нет, это защита от вырождения…