Александр Михайловский - Время для перемен

– Отлично, – сказал Георгий, вставая. – Должен тебе сказать, что мне нравится твой план и поэтому я, как и обещал Елене, постараюсь отойти в сторону, чтобы расчистить вам путь к сербскому трону. Но на сем позволь откланяться.

Потом, уже почти дойдя до двери, Георгий вдруг обернулся и произнес:

– Елена просила передать, что завтра, за час до полудня ты зван для того, чтобы вместе погулять по аллеям дворцового парка.

15 мая 1907 года, 11:05. Белград, Королевский (ныне Старый) дворец, резиденция правящей династии Карагеоргиевичей, дворцовый парк.

Принцесса Елена Карагеоргиевич.

И вот настал момент, когда Елена должна была наконец встреться со своим женихом. Вчера она наблюдала за ним во время открытия гранд-отеля и русского культурного центра «Москва», когда этот человек на пару с ее отцом говорил торжественные речи о сербско-российской дружбе. Жених ей очень понравился. Не слишком молодой, как можно было представить по рассказам брата, и не слишком старый, он выглядел максимально естественно и, несомненно, завоевал у сербской публики немалое количество симпатий. Старенький папа-король на его фоне выглядел очень неуверенно, и оттого суетливо, и причиной тому, скорее всего, был присутствовавший там же господин Димитриевич – одновременно ангел-хранитель и бес-искуситель династии Карагеоргиевичей.

Потом с принцем Михаилом встречался Георгий, и остался от потенциального зятя в полном восторге. Правда, Георгия привести в восторг не так уж и сложно. Достаточно разговаривать с ним как со взрослым человеком, а не в стиле «отстань, мальчик». Он действительно выглядит моложе своих лет, юноша-красавчик, предмет вожделения стареющих придворных дам. Но на самом деле он мужественный и сильный молодой человек, очень умный и честный, только, быть может, немного вспыльчивый, и последнее, несомненно, связано с его молодым возрастом. Станешь тут вспыльчивым, когда каждый второй, презрительно кривя губы, думает о тебе: «молоко на губах не обсохло». Разве мало в мире вполне взрослых людей, дожившихся до седых волос, но так и не наживших ни капельки ума?

А вот и жених в русском военном мундире идет по парковой аллее стремительной походкой человека, который не любит ждать и презирает всяческие условности. И улыбка на его лице предназначена именно ей, Елене Карагеоргиевич… От этой улыбки на сердце девушки потеплело, и она улыбнулась в ответ.

– Здравствуйте, милая Хелен, – сказал Великий князь Михаил, снимая с головы фуражку и обнажая аккуратную, но не прилизанную прическу, – я очень рад вас видеть.

– И я тоже рада вас видеть, – ответила Елена, чуть склонив голову набок, – ведь как-никак мы с вами уже давно знакомы… Хотя четыре года назад вы едва ли замечали тихую некрасивую девушку, бедную родственницу блистательных черногорских принцесс.

– С тех пор я так изменился, что иногда сам себя не узнаю, – сказал Михаил. – Общение с канцлером Одинцовым и князем-консортом Новиковым, а также с их товарищами, ни для кого не проходят даром. Так что, милая Хелен, можете считать, что имеете дело с незнакомцем, который способен заметить то, чего прежний юный Мишкин не видел и в упор…

– Замечательно, господин Незнакомец, – улыбнулась Елена, – а теперь объясните пожалуйста, как так получилось, что вы сумели разглядеть ту, которую раньше не замечали даже в упор? Это я вам не в упрек говорю, мне просто интересно.

Сказав это, сербская принцесса с удовольствием смотрела, как смущается и краснеет ее жених. И вроде бы всем известно, что среди правящих фамилий спонтанные браки по любви крайне редки, но все равно принято делать вид, что дела обстоят совсем наоборот.

– Ну… – смущенно произнес Михаил, – на самом деле первым наше внимание на вашу персону посоветовал обратить господин Димитриевич, когда мы с князем-консортом Новиковым в категорической форме запретили ему устраивать провокации с целью отстранения вашего старшего брата Джорджи от должности наследника престола. Димитриевич и стоящие за ним люди считали его слишком импульсивным и прямолинейным для должности сербского короля, видимо, рассчитывая контролировать вашего младшего брата – так же, как сейчас они контролируют вашего отца. Но мы объяснили ему всю глубину их заблуждений. Когда ваш младший брат Александр соберет в свои руки все нити власти – реальной власти, а не так, как сейчас – он инсценирует покушение на свою персону и на этом основании арестует и к чертовой матери расстреляет всех своих благодетелей. При этом беднягу Джорджи, чтобы не мешал, в прошлом другого мира Александр своей волей на целых двадцать лет засадил в персональный сумасшедший дом, в котором тот был единственным пациентом. Вот тогда Димитриевич и обратил наше внимание на то, что в Белграде, помимо двух принцев, имеется еще и принцесса, и что если я женюсь на вас и останусь жить в Сербии, то ваш немирный сосед Австро-Венгрия будет вести себя по отношению к вам значительно более аккуратно. Быть может, я сумбурно говорю, но для большинства членов нашего правящего сословия так называемые «браки по любви» являются недопустимой роскошью. Любовь к супругу или супруге может прийти к нам позже, если, вступив в брак, мы будем искренне стремиться наладить отношения со своей половиной. Такой, например, была семья моих родителей… Никто не может сказать, что мои ПаПа и МаМа искали себе привязанностей на стороне. И таким же является брак моей сестры Ольги, которая полюбила своего будущего жениха уже после того, как было принято принципиальное решение об их свадьбе. В вашу же пользу говорило то, что ни у вас, ни у меня на настоящий момент нет сердечных привязанностей, а также то, что мы с вами ни в коей степени не родственники…

– Э… – растерянно произнесла Елена, – а какое значение вообще имеет факт родства или не родства между нашими фамилиями?

– Самое прямое, – немного замявшись, ответил Михаил, – чем ближе родство супругов, тем выше вероятность рождения ущербных детей, которых так много в европейских правящих фамилиях. В первую очередь, это гемофилия, во вторую – слабоумие, в третью – никто не рожает так много мертворожденных детей, как особы королевской крови.

– Но, Михаил! – упрямо топнула ножкой сербская принцесса, – ведь, скрещивая между собой ближайших родственников, люди таким образом выводят новые породы племенных животных, добиваясь от них наивысшего качества…

– Да, выводят, – подтвердил Михаил, – да только вот люди – не животные. Немыслимо убивать человеческих детей только за то, что они не соответствуют целям селекционной программы. Нечто подобное в далекой античности пытались проделать спартанцы, не желающие смешиваться с покоренными ими илотами. Из-за своей малочисленности они тоже перемешались до полной однородности – даже в большей степени, чем наши правящие фамилии, и потому были вынуждены завести себе Тарпейскую скалу, с которой кидали младенцев, родившихся с видимыми уродствами. Для остальных юных спартанцев существовала беспощадная военная дрессура, пройти которую и дожить до совершеннолетия, наступающего в тридцатилетнем возрасте, мог только абсолютно здоровый и физически крепкий юноша-эфеб. Все остальные должны были погибнуть, не оставив потомства. Так спартанцы сами превратили себя в некое подобие человекообразных бойцовых псов, у которых повышена сила и агрессивность, но снижен интеллект. С нашими же европейскими королями все еще хуже и страшнее, поскольку их селекционная программа предусматривает выведение человекообразной комнатной болонки – существа безмозглого, беззубого и бесполезного. А я не хочу, чтобы мой женой стало двуногое воплощение домашней собачки, которое народит мне таких же тупеньких и болезненных детей. Ведь мы, Романовы, и так уж состоим в весьма тесном родстве с большинством европейских фамилий, и дальнейшее сближение с ними было бы неоправданным риском. Или вы думаете, что случайно по всей Европе монархический принцип управления повсюду вытесняется республиканским парламентаризмом? Да нет уж. Правящие фамилии повсюду необратимо глупеют и уже не в силах конкурировать с выходцами из вчерашнего плебса. А своим детям я такой судьбы не хочу.