Олег Говда - Позывной «Леший»

Все зрители уже на наблюдательных местах, так что двери и лестница свободны.

Не задерживаясь ни секунду, взбегаю наверх. А вот тут пробка. Головы фон Брауна и Адель видны, но между нами не меньше шести рядов. Никак не протолкаться.

– Дамы и господа, – продолжал вещать оратор в генеральской фуражке. – Сейчас, сию минуту мы все станем свидетелями исторического события. Здесь, рядом со мной присутствует доктор фон Браун, чей талант и создал это великолепное и грозное оружие… Господин барон, вы сами дадите отмашку, или уступите эту честь мне?

Видимо, генерал не добрал славы на полях сражений и пытался хоть таким способом остаться в истории. Но, меня это вариант как раз устраивал больше. А фон Брауну, кажется, вообще было все равно.

– Сделайте одолжение…

Генерал поднял руку…

– Адель! – я постарался окликнуть девушку не слишком громко, но и так, чтоб она меня услышала.

Генерал руку опустил.

"Один!"

Удалось… Оглянулись только трое. В том числе и Адель. А еще – Митрохин. В отличие от меня капитан не сплоховал. Удачно расположился…

"Два!"

Адель, увидев условный знак, охнула и "стала терять сознание".

– Девушке дурно… – заботливо подхватил нашу помощницу Митрохин и попросил фон Брауна. – Помогите вывести ее…

"Три!"

Аристократ оказался сильнее изобретателя. Да и пуск был далеко не первым, так что можно было на минутку отвлечься. Немец подхватил Адель под другую руку и вместе с Митрохиным потащил с балкона. Жаждущие зрелища шеренги неохотно расступились, и тут же сомкнулись за их спинами.

"Четыре!"

Барон сильно удивился, когда небезызвестный ему потомок древнего рода фон Шлоссеров, до сих пор державшийся весьма почтительно, вдруг бесцеремонно ухватил его за рукав и с силой дернул на себя.

"Пять!"

Тишина стояла такая, что я слышал только как пульсирует кровь в висках. А время – то ли остановилось, то ли вообще закончилось. Потому что, как мне казалось, уже миновала целая вечность, а ничего не происходило. Правда, и все вокруг тоже замерли в движении, словно в немой сцене. А потом мина сработала…

Бабахнуло так, что весь замок ходуном заходил. Не только штукатурка, люстры с потолка посыпались. Зазвенели бьющиеся оконные стекла. А в следующей мгновение вокруг нас заорали, завопили, завизжали… сотни мужских и женских голосов. От боли, от ужаса, от неожиданности… Но это была только увертюра. Следом прогремел взрыв такой мощности, что людей, все еще стоявших на балконе, забросило внутрь, как ладонью сметают со стола крошки. И они – сломанными, обожженные, окровавленными комками – покатились вниз по лестнице.

А меня обдало таким жаром, словно за спиной разверзся зев мартеновской печи.

– Шнель! Шнель! – рявкнул Митрохин, схватил немца и Адель за рукава и потащил за собой.

Капитан не церемонился. Ногой распахнул дверь в нужную нам комнату. А фон Брауна и девушку буквально затолкнул внутрь. Меня ускорять нужды не было. Прекрасно помнил об отсрочке в три минуты. И таймеры уже тикали.

Внутри комната представляла собой сплошной разгром и хаос. Гардины сорваны, оконные рамы вышибло взрывом. Осколки стекол разлетелись по полу и, как шрапнель, посекли штукатурку. Четыре неподвижных тела под окном дополняют общую картину разрушения. Трое мужчин и одна женщина. Судя по неестественному положению, торчащих из прорех в мундирах осколках и лужах крови – помощь им уже не нужна.

– Что случилось?! – фон Браун первым делом бросился к окну. Увиденное во дворе инженеру не понравилось. И он заметно побледнел. – Это невозможно! Как такое могло случиться?

Фон Браун смотрел на нас, словно ожидал ответа. Но сейчас было не до его переживаний. Митрохин присев перед камином, нажимал на помеченный изразец, пытаясь задействовать секретный механизм и открыть проход. Адель, прижав ладони к губам, с ужасом глядела на изувеченные трупы, а я просто ждал… Мысленно ведя очередной обратный отсчет. И уже дошел до ста сорока шести…

– Нифига не получается, – выругался Митрохин. – Неужто обманул "Лесник"? В ловушку заманил?

– Сто сорок два… Ну-ка, дай взглянуть…

– Черт возьми! – вскричал немец. – Господин фон Шлоссер! Что здесь происходит?! Я требую ответа. Вы слышите?!

– Шкуру твою спасаем, господин инженер… Правда, пока не очень получается, – кратко ответил вместо меня Василий Семенович. К сожалению, не слишком доходчиво.

– Я не понимаю?

– Чего ты не понимаешь?! – рявкнул Митрохин. – Диверсия это! Саботаж! И как думаешь, кого в нем обвинят в первую очередь?

– Как вы смеете?!

– Я? – развел руками капитан. – Да мне плевать… А вот гестапо, боюсь, на слово не поверит. И поскольку никому из высоких чинов не захочется отвечать за то, что недоглядели и проморгали врагов – проще всего будет свалить ответственность с себя на ошибку изобретателя.

– Ерунда… – уже не так уверенно ответил барон. С методами спецслужб, он все же был знаком. – В это никто не поверит. Перед этим было произведено двенадцать пробных запусков. И ни одного сбоя.

– Тогда вам повезло, господин барон… – поддержал я Митрохина, не прекращая исследовать изразец. – Можете рассчитывать, что аварию спишут на магию "чертовой дюжины". И вас просто казнят. Расстреляют или повесят. Обычным способом, а не в железном ошейнике…

– В ошейнике? – растерянно переспросил фон Браун. – Почему в ошейнике?..

Вряд ли его и в самом деле волновали такие детали, но мозгу нужно было отвлечься, и он с готовностью ухватился даже за эту, в общем-то, бессмысленную информацию.

– Потому, что когда человека вешают обычным способом, смерть наступает быстро. От разрыва шейных позвонков. А если палач не садист и достаточно опытный, вообще мгновенно. Хрусть… и вы покойник. Ошейник же не позволит шее сломаться от рывка, и приговоренного ждет очень долгая и мучительная агония [32] По личному приказу фюрера, таким способом казнили адмирала Канариса за участие в "Заговоре Генералов". Другое название – план "Валькирия". Цель заговора – физическое устранение Гитлера. Не удавшееся из-за рокового стечения обстоятельств.. .

– Какой ужас, – пробормотала Адель.

– К счастью, никому из нас эта участь не грозит… Есть!

Я ведь не только языком молол, а тщательно ощупывал и осматривал капризный изразец. Не верить "Леснику" у меня не было оснований. Значит, если кафель не поддавался нажатию, значит, секрет надо было искать в чем-то другом.

Тщательно обследовав керамическое изделие, я заметил, что на его поверхности, вместо недостающих выпуклых виноградинок имеются небольшие углубления. И, без лишних размышлений, сунул в них пальцы. Тут же раздался похожий на выстрел треск, словно под напором ураганного ветра лопнул парус. Что-то загрохотало внутри камина, а из зева наружу вылетело густое облако черной пыли и сажи.