Александр Иванов - Кайа. История про одолженную жизнь [СИ]

Мне удалось перехватить ее ногу, когда эта мелочь вознамерилась пнуть меня еще раз, и завел свою ногу за ее опорную, после чего пихнул локтем в район груди. Девочек, конечно, пинать не хорошо… но теперь у меня у самого девчачье тело, так что мне можно!

Вот только в грудь ей я не попал. Она как-то извернулась, пытаясь высвободится, и мой локоть угодил ей прямо в лицо.

В нос.

Она падала на землю, как в «слоу мо», глаза были широко раскрыты, а из носа шла кровь. Придя в себя и сев на задницу, она ощупывала свой нос и смотрела на кровь, что осталась на ее пальцах. После чего, не говоря больше ни слова, пошатываясь ушла прочь.

Я сел на травку, сейчас снова начнется треш, в этом я был уверен.

Что и случилось, спустя некоторое, не очень продолжительное, время. Прибежала моя тетка, ее мать, и сходу начала рвать мои волосы, давать пощечины и оскорблять.

Мне за сегодня вся эта хрень порядком надоела и я вцепился сам в ее волосы. Спустя несколько секунд, мы упали в пруд. Прибежали какие-то люди, разняли нас.

Чуть позже. Гостиная. Собралась толпа родственников.

— Сломан нос, — доложил семейный врач.

— У той, — он показал рукой на меня, — гематома на груди и след от сильного удара в область уха.

Мать Ольги, плакала и орала. Я ее не слушал.

— Кто начал драку? — спросил Дед.

Мне все эти люди — никто, так что и брать на себя чью-то вину не стану. Рукой показал на «младшенькую кузину».

— Она пришла проучить меня. Оскорбляла и била меня ногами. Мне пришлось защищаться.

— Врешь! — заорала ее мать. — Оленька добрая и милая девочка, она и мухи не обидит. А ты, сумасшедший ублюдок…

Не став выслушивать очередное оскорбление, перебил мамашу:

— Может она милая и добрая, но точно не со мной. Если я вру, как вы говорите, то как я, по-вашему, получила удар ногой в ухо и пинок в грудь, после того, как сломала ей нос? Очевидно же, что я вынуждена была защищаться от рассвирепевшей кузины! Дедушка! Почему меня в этом доме, унижают, оскорбляют и избивают? Для этого меня сюда привезли?

— Не надо было забирать из сумасшедшего дома эту гадину, — шипела мать Ольги.

— Так! — сказал Дед, — достаточно! Ольге, как зачинщице драки — семь дней в ее комнате, пусть сидит и думает, что сделала не так. Вместе с матерью! Как бы вам не нравился ваш родственник, бить его или ее, никому, кроме меня, не позволено. Еще раз устройте подобный цирк и так легко не отделаетесь!

Меня разбудил звон колокольчика, возвещающий о посетителе. Продрав глаза, взглянул на часы. 6.30 утра! У меня по позвоночнику пробежал электрический заряд. Кто может придти с утра, если я никого не жду?! Полиция, больше некому! Похоже, что это конец моей «веревочке», которая, итак вилась слишком долго. Обхватив голову руками, я посмотрел вниз. Девичьи ножки!

Тьфу, е-мое, я уже больше не работаю на «двух работах».

Встав с кровати, прямо так, в пижаме, потащился к двери.

— Кто там? — спросил я.

— Это Настя. Ваша бабушка прислала меня за вами, — был ответ.

Открыл дверь, впустив гостью внутрь.

— Зачем я понадобилась бабушке в такую рань?

— Сегодня воскресение. Все собираются на утреннюю службу. Марья Александровна распорядилась напомнить вам, если вы не помните про это. И проводить в Церковь.

— Ладно, сейчас соберусь, — сказал я, зевнув и почесав затылок, пошел чистить зубы.

Если я скажу, что не религиозен и не пойду никуда, чем это мне обернется? Лучше не проверять.

В Имении была своя собственная Церковь, в которой батюшка проводил службу или литургию, не знаю точно, как это называется, по воскресным дням и праздникам.

Хоть я и атеист, но красивая церковь, а в Имении была именно такая, на фоне парка радует глаз. Даже настроение улучшилось.

Еще ничего не началось, но все, похоже, уже собрались. Народу — яблоку негде упасть.

— Кайа, иди сюда, — позвал меня мужской голос.

Отец Кайи, со всем семейством, с мачехой, двумя моими старшими сестрами и младшим братом, стоял у стены.

Ни слова не говоря, встал рядом с ними.

— После службы, останешься на исповедь, — тихо сказал он.

— Разве правильно исповедоваться, не чувствуя раскаяния? — так же тихо спросил я.

Отец нахмурился.

— А ты, значит, его не чувствуешь?

Я пожал плечами.

— Ничего, из того, что произошло, я не помню. О произошедшем я узнала со слов других людей… Для меня это… как ужасная история, рассказанная на ночь. Вот по-этому, я и спрашиваю, будет ли правильно идти мне на исповедь?

После минутного молчания он ответил:

— Ты во всем будешь мне перечить, да?

— Вовсе нет, просто я нахожу исповедь без раскаяния — предосудительным делом, — а также без наличия у меня веры в Господа, но об этом я умолчал, — но если это ваше требование, уважаемый отец, то мне ничего не остается, как подчиниться. После службы я останусь на исповедь.

Отец Кайи просто кивнул и наш разговор закончился.

Началась служба, длившаяся около часа. Натуральная пытка. Душно, всю службу приходится стоять. И скучно, но последнее я легко могу пережить.

По окончанию этого действа, я устал так, будто разгружал ж\д вагоны.

После литургии Дед позвал меня на выход. Снаружи были отец Кайи, отец Ольги и сама Ольга, недовольно зыркавшая по сторонам. Мы с дедом подошли к ним.

— Оля, — сказал дед, — ты хотела что-то сказать.

Та подошла ко мне и опустив глаза, произнесла:

— Я наговорила тебе гадостей и побила тебя, прости меня, я очень сожалею о том, что случилось.

Это, само собой, были просто слова, которые необходимо было сказать, никакого сожаления она не испытывала, наоборот, ее антипатия ко мне, как не сложно догадаться, из-за сломанного носа только возросла. Ее отец и мать также смотрели на меня весьма недобрым взглядом.

Я, безо всякого выражения на лице, ответил:

— И ты меня прости. Мне очень жаль, что ты пострадала.

— Ну вот, — сказал дед, — это происшествие забыто, но устройте что-то подобное еще раз и… Семья должна быть крепкой и единой, не смотря ни на что. Это понятно?

— Да, — ответили мы с Ольгой хором.

— Кайа, тебя ждет батюшка, — напомнил мне отец.

До этого раза, мне в церкви доводилось бывать ровно два раза. Когда меня крестили и когда отпевали бабушку. Ни разу в своей жизни я не исповедовался, так что, это будет новый опыт для меня. Я понятия не имею, что должен буду говорить, не могу же я сказать батюшке, что извините, мол, у меня для вас плохие новости. Был я, стало быть, в загробном мире, но ни Господа, ни Рая не видел. Такие дела.

— Проходи, дитя, не тушуйся, — вернул меня из моих мыслей батюшка.

— Да, простите батюшка, задумалась.

— Не знаешь, что сказать? — с улыбкой сказал он.

— Да, вы правы, никогда не приходилось бывать на исповеди, — сказал я с виноватой улыбкой.