Александр Иванов - Кайа. История про одолженную жизнь [СИ]

— Не называй меня Мадам, я твоя бабушка!

— Хорошо, бабушка, — согласился я, — но оставив меня тут вы не дадите мне возможности искупить свою вину перед Семьей. Да и когда выяснится, а про это рано или поздно обязательно узнают, что один из членов вашей Семьи заперт в сумасшедшем доме…

— Я совершила ошибку, — перебила меня бабуля, — приняв тебя в нашу Семью. Для всех, в том числе и для тебя, было бы лучше, если бы ты до совершеннолетия находилась в приюте.

После чего замолчала.

— Ты вполне адекватна, — наконец сказала она, — насколько сильно ты хочешь покинуть это место?

— Очень сильно, — честно признался я.

— Значит так, — сказала она и вперила в меня свой взгляд, — ты сможешь покинуть это место. На условии полнейшего послушания.

— Послушания кому? — уточнил я.

— Мне и твоему деду.

— Я согласна, если то, что мне будет сказано делать будет разумно, само собой, — ответил я.

Бабуля моя ухмыльнулась моим словам и ответила:

— Кайа, Главный врач этой больницы сказал мне, что планирует с тобой сделать, если я соглашусь на твое дальнейшее пребывание тут. Кажется он назвал это «консервацией».

Слово это мне очень не понравилось, как и то, что оно, скорее всего, означало. Но виду не подал.

— А ты я вижу, — продолжила бабуля, — не очень хочешь съехать отсюда. Раз планируешь сама определять, что разумно, а что нет, из того, что от тебя потребуют.

— Но бабушка, — заметил я, — не могу же я вредить другим членам Семьи или себе, даже если ты этого потребуешь…

Я не договорил, она перебила:

— Никто подобного не будет требовать. Так как в Имении тебя видеть не желают и раз ты все-таки способна к обучению, ты будешь жить и учиться в Пансионе воспитанниц Министерства Войны. Причем будешь делать это как мышка, чтобы о тебе ничего, во всяком случае нехорошего, не было слышно.

— Пансион, так пансион, всяко лучше, чем тут, — ответил я.

— А по достижению 16 лет ты выйдешь замуж…

— Замуж? — перебил я ее, — за мужчину?

— Ну не за женщину, же! — недовольно сказала она, — муж твой будет, скорее всего, намного старше тебя. Но тут ты сама виновата, на хорошего молодого жениха, ты можешь не рассчитывать, после того, что ты устроила.

Я выпал в некую прострацию, спокойствие сохранять было весьма трудно. В своей жизни я был готов столкнуться с разными бедами и неприятностями и много лет, собственно, ожидал их. Но «замужество» в их список совершенно точно не входило.

— Ты меня слушаешь? — вырвала меня из раздумий моя бабуля, — я тебя не заставляю. Можешь остаться тут.

Таким образом я попал в нехитрую вилку возможностей. Налево пойдешь — «законсервируют». Направо — Дерьмовочкой станешь. Слепого и богатого старого крота мне предоставят.

Но до замужества с «кротом» — еще минимум два года. А за это время, как говориться, или ишак или Падишах. Короче говоря, можно будет как-нибудь отвертеться.

А «консервировать» меня будут уже завтра. А может быть даже сегодня.

— Хорошо, — ответил я и сказал слова, которые я не планировал говорить никогда, — выйду замуж за того, за кого вы мне скажете.

— Очень хорошо, — ответила бабуля, — запомни хорошенько свои слова. Нарушь их и увидишь, что старые недобрые традиции порой могут вернутся.

— Я поняла, — ответил на угрозу я.

— Через месяц ты переезжаешь в Пансион, — сказала она и один из охранников позвал кого-то за дверью, после чего, в комнату вошла Марина и взяв мою руку, утащила из помещения.

Тем же вечером. На минус первом этаже. В помещение, обитое мягкой тканью и без какой-либо мебели, вошла Марина. В дальнем углу комнаты сидела женщина, обхватив свои колени. Она смотрела в одну точку и по ее щеке стекал небольшой ручеек слюны.

Марина подошла к ней и с улыбкой сказала, вытирая салфеткой ее щеку:

— Кайа скоро нас покинет. Так что, Маргарита, остались только ты и я.

После чего, сделала очередной укол и вышла из помещения.

«Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит!!!» И грузовики мчатся, с Кока-Колой… Почему у меня в голове всплыла новогодняя реклама газировки, хотя до Нового Года еще шесть месяцев? Все потому, что на следующий день, утром, когда проснулся, я обнаружил страшное.

Труселя, бедра и простыня — в крови. Сказать, что я испугался — значит просто промолчать.

Снова болезнь? Я просто застыл от ужаса, не мог пошевелится. Хотелось выть.

Закрыв глаза и досчитав до 10, восстановил способность здраво мыслить.

Почему может кровить? Да потому что «те самые» дни у моего тела! Оно ж у меня теперь девчачье. Ужас меня слегка подотпустил, когда я понял, что ничего плохого с моим телом не происходит, скорее всего. А после этого взгрустнулось о том, что моя мужественность меня покидает. Насовсем, похоже.

Платья, юбки, лифчики… теперь вот ЭТО. Не говоря уже о том, с каким ужасом я ожидаю шестнадцатилетия.

Впрочем, странно то, что за все время моего пребывания в этом бренном теле, такое произошло впервые. А я тут уже, между прочим, больше месяца.

Из-за инцидента сбился цикл или впервые это, вообще, произошло, Кайе то скоро будет лишь 14 лет — не важно. Важно то, что надо ликвидировать «протечку».

— Помогите, пожалуйста, — жалобным голосом сказал я в браслет.

Не прошло и минуты, примчалась медсестра. Кратко обрисовав ситуацию, запросил у нее помощи.

После душа, медсестра научила меня пользоваться гигиеническими принадлежностями, которые используют в таких случаях.

Не успел я закончить с этим смущающим делом, как объявилась Марина.

С сочувствием взглянув на меня, та сказала:

— О! Ну теперь ты уже почти взрослая девица. Как себя чувствуешь?

А как я себя чувствовал? Хреновенько, собственно. О чем и сообщил моей гостье.

— Жаль. Времени у нас немного, меньше месяца, а нам еще тебя подготовить к «свободному плаванию» надо, с твоей амнезией… Отдыхать будешь или будем познавать окружающий мир?

— Познавать мир, — не задумываясь, ответил я.

— Хорошо. После завтрака придешь в 316 кабинет. Это на третьем этаже главного здания.

— Окей, — ответил я, слегка забыв про то, что американизмы тут не в ходу.

Марина приподняла бровь, не поняв, что я сказал.

— После завтрака буду в 316 кабинете, — продублировал «русским по белому» я.

После завтрака.

Просторный кабинет в светлых тонах. За длинным столом сидят трое человек, две взрослых женщины и девочка-подросток.

Сижу перед монитором, Марина мне на голову одевает шапочку из проводов. Нина Степановна, — так мне представила Марина свою коллегу — детского психолога, — настраивает на своем ноутбуке программу для снятия мозговой активности.

— Итак, Кайа, — сказала психолог, закончив возится с программой, — с сегодняшнего дня мы будем восполнять пробелы в твоей памяти и готовить тебя к жизни в социуме. Ты, насколько я знаю, будешь жить и учится в закрытой школе для девочек?