Александр Иванов - Кайа. История про одолженную жизнь [СИ]

Слюни… они были размазаны, той резиновой хреновиной, которой меня душили, по всему моему лицу, вместе с соплями, слезами и, кажется, кровью.

Уверен, что милое личико Кайи, в данный момент, утратило большую часть своей привлекательности и очарования.

Хотя, по правде говоря, на свой внешний вид, прямо сейчас, мне было абсолютно наплевать.

Руки… руки скованы за спиной, не могу ни высморкать, ни стереть с лица все то, что по нему размазано.

Все-равно!

Просто выдул из носа все то, чем он был забит…

Получилось не очень и новая порция соплей оказалась на моем лице.

Все-равно… Меня бьет, крупной дрожью, озноб.

— Что случилось? Юному чудовищу больше не хочется улыбаться и дерзить? Я тебя внимательно слушаю, скажи мне, кто тебя надоумил и кто тебе помог? — спросил, смотревший на меня, с отвращением, «добрый дядюшка».

— Улллыыыббббаааться, даааа, — произнес я, заикаясь из-за бившей меня дрожи.

И, после нового приступа кашля, криво улыбнувшись мучителю, запел:

— От улыбки, — у меня зуб на зуб не попадал, — станет всем светлей и слону…

Я на мгновение затих, сглатывая.

— И даже маленькой улитке…

— Хватит нести чушь, — сквозь зубы зашипел «дядюшка», ударив ладонью по столу.

Я, от испуга, дернулся всем телом назад и замолчал.

— Говори, тварь… — зашипел он.

— Кто виновен в самоубийстве вашей племянницы? — пытаясь справится с дикой дрожью, спросил я.

— Ну, говори!

Я засмеялся, слегка истерично… Надо успокоится, хоть немного… Надо вернуть спокойствие… надо…

Как ни странно, но у меня это почти получилось…

— Хотите знать, — сказал я с подрагивающей улыбочкой, — кто виновен в гибели Лизы… я скажу… я скажу… Но, боюсь, вам не понравится то, что я скажу.

«Добрый дядюшка» сделал «очень страшное лицо», а я продолжил:

— В нашем Пансионе, любая Воспитанница могла это сделать! Это насколько надо было быть безрассудными, чтобы устраивать подобное в стенах этого заведения?! Здесь все друг за другом подглядывают, обо всем сплетничают…

По лицу «дядюшки» было видно, что он был готов отдать, стоявшему позади меня, распоряжение…

— Но «кто это сделал?» — это неправильный вопрос, неправильный, да, — покашливая, продолжил я, — нужно спрашивать о другом…

— О чем? — прервал меня «дядюшка».

— О том, почему ваша племянница, вместо того, чтобы бежать «под крыло» своего дяди и прятаться от последствий произошедшего там — предпочла залезть в петлю?

Я смотрел на него, мне удалось полностью восстановить контроль над выражением лица и внешними эмоциями, он — на меня.

— Я Вам отвечу — она Вас боялась, — сделав паузу, продолжил, — боялась больше смерти! Боялась, а не любила.

Этот тип, потихоньку, от моих слов, приходил в бешенство.

— Наверное, вы считаете, что если напугать меня до мокрых трусиков или даже убить… Думаете, я Вас боюсь? — спросил я, хотя, само собой, я его опасался, еще как!

— Нет, не боюсь, хотя колени мои и трясутся! Хотите знать, почему?

— Почему? — спросил тот, поглядев на часы.

И тут нас прервали, в помещение, со стуком, вошел мужик, в той же форме, что и остальные контрразведчики, дойдя быстрым шагом до «дядюшки», он тихо зашептал, что именно — слышно было плохо, но я точно расслышал: «ВЭМ» и «не обнаружено».

Стало быть, этот тип пришел доложить командованию, в лице «дядюшки», о результатах поиска доказательств в моем ВЭМе и видеофоне.

Сообщив все, что должен был, вышел вон, а «дядя» уставился на меня вновь.

— Потому, что в будущем меня не ждет ничего хорошего! — изобразив на лице злость, ответил ему, продолжая наш прерванный разговор, — я совершила серьезный, с точки зрения моей Семьи, проступок. И знаете, как поступила моя Семья после того, как меня выписали из больницы? Они заперли меня, на веки вечные, в «сумасшедшем доме»!

Я взял паузу, чтобы отдышаться, а на мое лицо вернулась улыбка.

— Но, к счастью или сожалению, они передумали, — продолжил я затем, — но лишь для того, чтобы отдать меня, будто какую-то ненужную вещь, на забаву садисту!

Воцарилось недолгое молчание.

— Вы думаете, что напугаете меня смертью от вашей, фигурально выражаясь, пули? Нет, — я отрицательно покачал головой, — лично для меня, гораздо худшая участь — постоянно подвергаться истязаниям подонка, к которому, в скором времени, меня отправят в качестве, как там это называется? Зарегистрированной любовницы, да? Знаете, перед тем, как забрать меня из «дурдома», моя бабушка мне сказала, если я все правильно помню, что в «прекрасные» времена ее молодости, такую девушку, как я, которая, с ее слов, столь сильно опозорила свою Семью — убили бы! При чем собственные родные! Вот и Ваша племянница решила, видимо, что уж лучше в петлю! Или, быть может, вы бы с ней обошлись иначе?

У «доброго дядюшки» от злобы перекосило лицо, он хотел мне что-то высказать, но я не дал, заговорив снова.

В конце концов, пока я говорю — я живу и меня не пытают, так что, отчего бы и не поболтать?

— Вы хотите знать кто виноват в самоубийстве Лизы? Я Вам скажу! В ее смерти виноват «порядок» и «нормы», установившиеся в нашем обществе, по-крайней мере, в некоторой его «прослойке» и которые вы же сами, как цепной пес, защищаете! Это вы, в числе прочих, ответственны за смерть Лизы!

— Ты, значит, еще и бунтарка… — «дядюшка» выразительно посмотрел на стоящего позади меня.

— Стойте, — закричал я, — хотите, чтобы я призналась? Ладно…

Я сглотнул.

— Ладно, я признаюсь! Это я снимала «то» видео, — «дядя» слушал меня внимательно, а я, криво улыбнувшись, продолжил, — они попросили меня помочь им с виртуальной записью, хотели подзаработать чуть-чуть деньжат…

— Ах ты малолетняя сука! Издеваться вздумала… — прошипел озверевший «дядя» и сделал знак рукой.

Вот и все, — пронеслось у меня в голове, — кажется, мое время вышло.

Мне на голову снова набросили прозрачный мешок, меня снова душили. И я снова громко «мычал», пытаясь вырваться из рук своего убийцы.

На сей раз, похоже, все!

На сетчатке моих глаз вспыхнули зеленые «кляксы», мощнейший выброс адреналина, все происходящее замедлилось для меня во много раз, будто для меня включили «слоу мо».

Сознание начало, потихоньку, покидать меня, я перестал слышать то, что твориться вокруг, а глаза начала застила пелена…

Сил на то, чтобы сопротивляться у меня больше не осталось.

Внезапно, натяжение мешка спало и я смог, наконец-то, сделать глубокий и болезненный вздох.

В помещении явно что-то начало происходить, но я не обращал на это внимание, слух ко мне так и не вернулся, я неотрывно смотрел на «дядюшку», который, стоя в правом нижнем, относительно входа, углу помещения, смотрел на меня…

И который вытаскивал, медленно, для меня сейчас было все, будто в замедленной съемке, руку из кармана своего пиджака…