Максим Дынин - О дивный Новый Свет!

– А порох, пыж и пуля у тебя есть? Нет? Можешь оставить палку здесь – не пригодится.

Тропинка поднималась все выше и выше, тропические деревья давно уже кончились и уступили место самым разным видам дуба. Сильно прохладней не становилось, несмотря на то что мы поднимались все выше и выше, разве что потихоньку среди дубов начали появляться сосны. Так прошел весь день – кроме двух привалов, мы не останавливались вовсе.

Вечером, после ужина, я при свете костра заново перевязал Тепин. Рана смотрелась нормально – похоже, спирт в роме уничтожил всех бактерий. Опять мою руку с недюжинной силой водрузили на то же место, но на этот раз Тепин, увы, не ограничилась тактильным контактом – она так умоляюще посмотрела на меня, что мне ничего не оставалось, как повторить то, что мне приходилось делать с ней в предыдущие дни. Другие дамы, к счастью, на подобного рода «забавный комплекс гимнастических упражнений» не претендовали, и мы улеглись в обнимку, накрывшись имевшимися в баулах хлопчатобумажными одеялами – шерсти местные индейцы, увы, не знали.

Ночью резко похолодало, и проснулись мы с утра сплетшимися в комок – иначе, наверное бы, замерзли. После быстрого завтрака и новой перевязки (на сей раз, к моей радости, без эксцессов), мы зашагали дальше. Вскоре тропа пошла вниз, что меня несказанно обрадовало. Пропали сосны, затем начали исчезать дубы, и становилось заметно жарче. После обеда Тепин приказала всем спать – если на горе полуденного зноя почти не было, то здесь, в долине, он очень даже чувствовался. Было так жарко, что, к моей радости, никаких поползновений в мою сторону не было, и легли мы в тени неизвестных деревьев порознь – иначе было бы слишком жарко.

Но потом дорога опять пошла в гору, и заночевали мы под соснами у гребня еще одного хребта, опять все вповалку, тем более, что ночь была еще холоднее, чем вчерашняя. С утра Тепин что-то сказала, и Местли перевела – до Санта-Лусии оставалось не более шести испанских миль – чуть более восьми тысяч метров. Причем все эти мили – спуск, то есть понадобится намного меньше сил, зато, конечно, нужно будет идти поосторожнее.

Не успел я об этом подумать, как вдруг услышал, как шедшая передо мной Патли вскрикнула и села. Я ощупал её правую ногу – так и есть, подвернула щиколотку и идти больше не сможет. Она сразу запричитала, что, мол, оставьте меня здесь. Я грозно посмотрел на нее и сказал Местли:

– Может быть, сходишь в Санта-Лусию и скажешь, что мы здесь?

– Мне не поверят, все-таки я индианка. Лучше, может, ты пойдешь? А мы подождем.

– Я не знаю дорогу.

– Верно. Да и, скорее всего, попадешь в засаду, если люди Антонио уже здесь.

– Тогда сделаем так…

Я отдал свою и ее сумки Шочитль и Местли, а Патли взял на закорки. Конечно, ее смогла бы нести и Тепин, но не с раненым же плечом. И мы – очень медленно – продолжили спуск и подошли к северной оконечности Санта-Лусии лишь пополудни. Ho не успели мы выйти на дорогу, как услышали автоматную очередь.

Я ссадил бедную Патли (и удостоился поцелуя в щёку), шепнул, чтобы все оставались здесь, в лесу, и указал на высокую траву; девушки все поняли и легли плашмя. Впрочем, бедную Тепин можно было при желании разглядеть, все-таки она была впечатляющих размеров. Тем временем, прозвучали еще два выстрела, уже, судя по всему, из аркебузы, и еще одна очередь.

Пригибаясь, как меня когда-то учили во время курса молодого бойца, я придвинулся к кромке леса. Чуть выше домика охраны я увидел улетающую на всех парах черную карету – и Кирюшу с окровавленным лицом, с «калашом», направленным вниз, по склону. Рядом с ним, двое мексиканцев, в одном из которых я узнал своего старого друга Хайме, стоя на одном колене, перезаряжали аркебузы.

Кирюша вдруг, судя по всему, сообразил, что бездонные магазины у автоматов бывают только в голливудских фильмах, которых, впрочем, тоже еще нет, и побежал к лесу, пытаясь на бегу заменить рожок (что у него, увы, абсолютно не получалось). И как раз вовремя – очередь снизу уже скосила как Хайме, так и его неизвестного напарника.

Как только он вбежал в лес, я врезался в него так, как нас учили при игре в американский футбол, причем настолько удачно, что он ударился об огромное «фиолетовое дерево» и выронил автомат. Я дал ему под дых, развернул его, и заехал его головой в ствол дерева. Он обмяк и закатил глаза.

Ко мне бежали уже двое «идальго», один с калашом, один с М-1, и пять испанцев. Один из «идальго», Саша Ахтырцев, наставил на меня калаш и вдруг закричал:

– Лёха! Живой!

И вот ребята уже подбежали ко мне. Сеньора Поросуко связали, после чего брызнули ему в лицо водой из чьей-то фляги. Он открыл глаза, увидел, что проиграл, и закричал:

– Ребята, не надо, я свой!

За что и получил от Саши, причем, в отличие от меня, качественно. Кстати, кровь там, куда попала вода, сошла, и под ней оказалась белая и нетронутая кожа, кроме того места, где я ударил его лицом о ствол дерева.

Пока другие уводили нашего милого Кирюшу, я сказал:

– Саша, айда со мной!

И мы сходили за девочками. Как только он увидел Местли, его взгляд вдруг затуманился, я бросил взгляд на свою боевую подругу и понял, что и он ей понравился. Но времени на шуры-муры не было, поэтому я толкнул его в бок и сказал:

– Саш, потом познакомлю, а пока нам нужно будет отнести вот эту девочку.

И мы с ним бережно подхватили Патли, донесли ее до ждавшей нас кареты, и уложили на сиденье, а напротив посадили Местли, Шочитль и Тепин. Ваня Нечипорук с автоматом сел рядом с возницей, а сами мы сели на приведенных нам лошадей.

Я спросил у Саши, что происходило, пока меня не было.

– Ты имеешь в виду, пока ты прохлаждался с прекрасными местными сеньоритами хрен знает где? Так вот, когда тебя не нашли, мы решили, что украл тебя Пенья. А еще подозрительно исчез этот вот чудак на букву «м» – и он показал на Кирюшу, которого вели двое испанцев с алебардами. – Мэр города очень испугался, обещал сделать все, чтобы тебя найти, сначала мы вместе с ним обыскали дом Пеньи, а потом, узнав про ваш маршрут, он поехал – вместе со мной и с Васей Нечипоруком, и десятком своих людей – смотреть Эль Гитаррон, где и нашли голову Пеньи и один из твоих носков. А потом кто-то оставил в церкви в исповедальне свернутый лист бумаги, с текстом примерно следующего содержания:

«Если вы хотите получить вашего князя живым и здоровым, приготовьте нам до четверга пятьдесят тысяч реалей, пятьдесят винтовок М-1 и пять ящиков патронов, а также четыре пулемета и 4 ящика боеприпасов к ним».

Мы, конечно, подумали, что про оружие на борту рассказал им ты – откуда они могли про все это знать?

– Думаешь, я б за свою жизнь так держался?