Максим Дынин - О дивный Новый Свет!

– На самом деле кожа у индейцев коричневая.

– Не все ли равно… Лишь бы наши внуки и правнуки по-русски говорили и, с Господней помощью, в православную церковь ходили. А пока начнем с малого – поищем, где можно пока будет обосноваться. А потом пойдем на разведку местности. Желательно для начала остров какой-нибудь.

– У моего дяди была яхта, я ходил по Заливу. Попробую вспомнить, – я наморщил лоб. – Значит, так. У Алькатраза нет хорошей гавани, а у Йербы Буэны весьма коварные воды. Острова Сокровищ и Аламиды еще нет – их намыли – пардон, намоют – или уже не намоют – в девятнадцатом веке. А вот остров Ангелов нам подойдет. Там находились охотничьи и рыболовные угодья местных индейцев, но сами они там не жили. Остров не слишком большой, всего три квадратных километра, но нам пока больше и не нужно. И там есть одна неплохая бухточка.

– Ты сможешь нас туда провести?

– Смогу. Не раз там бывал. Именуется, кстати, бухтой Айала – в честь ее первооткрывателя.

– Ну, первооткрывателем у нас будешь ты. Поэтому назовем остров «Русским», а бухту – «бухтой Алексеева». Пошли на мостик. Покажешь дорогу…

– Вот те на, – озадаченно сказал Володя. – Там, оказывается, уже кто-то есть…

В новоназванной бухте Алексеева мы увидели два бревенчатых домика, один из которых изрядно покосился, а чуть поодаль виднелись две кучи сгнивших бревен – похоже, что там тоже раньше стояли дома. Рядом находилось здание чуть побольше, с крестом на крыше. А у самых мостков, рядом с дощатым сараем, предназначенным, вероятно, для лодок, стояла позеленевшая бронзовая пушечка.

Из дома вышел, прихрамывая, седобородый человек, одетый в лохмотья. В руках у него была ржавая сабля. Увидев теплоход, у него самопроизвольно открылся рот, и он опустил оружие.

– Леша, похоже, нам может понадобиться переводчик. Этот, вероятно, испанец – а ты испанский вроде знаешь.

– Была у меня пассия-мексиканка, у нее и выучил.

Я не стал добавлять, что именно эта пассия, пусть и по моей вине, стала причиной моего разрыва с Лизой.

– Ну что, ты сможешь пойти с нами на берег – или все еще плохо себя чувствуешь?

– Почему же, смогу.

– Тогда надень вот это, – и он подал мне бронежилет, а также штаны, майку, и ветровку – ведь я так и не успел одеться и продолжал щеголять в халате. Тем временем, и он, и Миша, его школьный приятель, успевший повоевать в Афганистане, тоже надели по такому же жилету. И, наконец, он достал три пистолета какого-то незнакомого мне типа.

Увидев мое недоумение, он рассмеялся:

– Бери, бери, это всего-навсего ТТ. Думаю, справишься.

– А зачем тебе все это было нужно на борту? Понятно, не здесь и сейчас, а там, в России.

– А щоб було… С распадом СССР в стране начался жуткий беспредел. Нападут на теплоход, что делать будем? Я и попросил немцев сделать мне несколько тайников. Там не только пистолеты и охотничьи ружья, там и кое-что посерьезней найдется.

Через несколько минут, мы причалили к берегу. Бородач ждал нас у своей хижины.

Когда мы подошли к нему, он сказал нам на чистом английском языке, но с весьма странным произношением, и с вкраплениями слов, которые встречались мне разве что у Шекспира и Марлоу:

– Кто вы, странники?

– Русские, – коротко ответил я.

– Из России? Которую открыл Ричард Ченслор? [5] Ричард Ченслор – английский мореплаватель, посетивший Архангельск и Москву в 1554 году.

– Да, именно оттуда.

– Но у нас рассказывали, что Россия – дикая страна. А у вас железные корабли без парусов и самодвижущиеся шлюпки. И вы хорошо говорите на английском языке. Только слова странно выговариваете. Позвольте представиться, меня зовут Джон Данн.

– Рад с вами познакомиться. Меня зовут Алексис Алексеев, можно просто Алекс, а это капитан Романенко и лейтенант Неделин

.

– Сложные у вас, московитов, фамилии. «Алекс» – это я еще могу произнести, а вот фамилии…

– Зовите меня Влад – бегло, хотя и с акцентом, сказал Володя.

– А меня Майкл – добавил Миша.

– Лэд? Майкл? Алекс? Очень приятно. А меня, опять же, зовут Джон, – сказал бородач. – Добро пожаловать в мое жилище. Увы, все остальные люди из моей команды умерли – последним я в марте позапрошлого года похоронил Неда, лейтенанта моей «Выдры».

Дом чем-то напоминал русскую деревенскую избу, разве что в окнах – ставни были широко открыты – не было стекол, а вместо печи рядом с домом под навесом находился открытое сверху огнище, на котором еще дымились дрова, и рядом с ним – большой разделочный дубовый стол. Комната, в которую мы вошли, была довольно светлой, когда ставни были открыты; с обеих торцов располагалось по двери – одна из них была приоткрыта, и в той комнате виднелся широкий топчан, застеленный красным покрывалом. Горница же, как я про себя окрестил помещение, где мы находились, была обставлена грубой дубовой мебелью, среди которой выделялись два резных стула и столик прекрасной работы, на котором лежала толстая книга в обветшалом кожаном переплете. На одном из стульев сидела миловидная индианка, которой можно было дать и тридцать лет, настолько гладкой и молодой была ее кожа, и все шестьдесят, если принять во внимание ее седину. Она встала и чуть поклонилась нам, когда мы вошли, а за ней поднялась молодая девушка лет шестнадцати, в которой изумительно сочетались гены предков по английской и индейской линиям. Когда они встали, я машинально обратил внимание, что сиденья были обиты материалом, напоминавшим шелк, а также на серьги с зелеными камнями на ушах женщины постарше – ее волосы были пострижены довольно коротко, тогда как черные, как смоль, пряди волос девушки были распущены и достигали талии.

– Познакомьтесь, это моя жена Мэри, – сказал Джон, – индейское ее имя даже я не могу произнести. А это моя дочь Сара. Не согласитесь ли вы разделить с нами скромную трапезу? Сегодня у нас рыба – увы, мясо бывает редко, с тех пор, как кончился порох – и корнеплод под названием «патат», завезенный нами из испанского вице-королевства Перу. Вы такой в своей России, наверное, и не видели никогда.

– Почему же, – сказал я с удивлением, – у нас его тоже очень любят.

– Интересная у вас страна, Алекс. После ужина, я расскажу вам свою историю. Но сначала помолимся.

Все встали, и он сказал:

– За то, что нам предстоит вкусить, благодарим Тебя, Господи.

Мы отведали очень вкусную рыбу, печеный картофель, и толченое нечто со вкусом, похожим на лесной орех. Потом Джон достал из сундука бутылку темного стекла без этикетки, срезал ржавым ножом сургучную печать, и разлил ее содержимое в четыре деревянных стопки. Оглянувшись, я заметил, что Мэри и Сары с нами уже не было – они успели бесшумно удалиться. Джон улыбнулся и произнес: