Максим Дынин - О дивный Новый Свет!

Мне показалось, что между ними промелькнула какая-то странная тень, но, когда я подошел проверить, то ничего не увидел. И я направился гулять по Салвадору – город был действительно красив. Потом шлюпка наша направилась к островку к северу от города, где находилась церковь Мадонны Снегов – которая, судя по все той же энциклопедии, оставалась туристической достопримечательностью и в двадцать первом веке, до которого я немного не дотянул… Белая, приземистая, но весьма красивая внутри – украшенная позолотой, резьбой по камню, фресками и картинами – чуть примитивными – все же мы не во Флоренции и даже не в Мехико – но весьма интересными.

Я бросил золотую монету в ящик для пожертвований, после чего ко мне подбежал священник, поклонился, сказал что-то по-португальски и перекрестил меня. Увидев, что я не понял, перешел на испанский:

– Мир вам, сын мой. Откуда вы?

– Из России.

– А это христианская страна?

– Христианская.

– И не протестантская?

– Нет, не протестантская. – Я не стал говорить, что мы православные.

– Благослови вас Господь, сын мой!

Когда же я вернулся на «Победу», ко мне подбежал Лёня:

– Лёх, взгляни вот на этот фрукт.

Мы зашли в одно из служебных помещений. Там сидела полуголая молодая негритянка с рубцами на спине и с затравленным выражением лица.

– Нашли ее в фруктах, которые мы только что привезли.

– Позови мне Сашу Сикоева. А то без переводчика, похоже, тут не обойтись.

Саша пришёл через три минуты. Он заговорил с девушкой по-португальски и вдруг перешел на неизвестный мне язык, потом опять на португальский. Девушка немного успокоилась. Тогда Саша повернулся ко мне и сказал по-русски:

– Девушка – уолоф, из теперешнего – точнее, будущего – Сенегала. Был я там разок в командировке, выучил пару фраз. Шесть лет назад ее захватили арабы и продали португальцам на Островах Зеленого Мыса, откуда переправили сюда. Зовут ее Мария, а первоначально она была Амината. Хозяин ее – Педро Амаду, один из самых богатых плантаторов в этом районе.

– Молодец Саша, как ты языки схватываешь…

– Да я из Осетии, знал три языка всю жизнь – осетинский, русский и грузинский – все-таки в Цхинвале было много грузин. Ты знаешь, легче учить новые, когда знаешь уже парочку.

– Спроси ее, что она хочет.

– Да спросил уже. Говорит, что пусть мы ее возьмем рабыней, но чтобы ее не отдавали ее хозяину. Он любит молодых негритянок, а как только они беременеют, их убивают и закапывают – говорит, у него на плантации целое кладбище таких женщин. Она отказалась в первую ночь идти к нему – была еще девушкой, ей всего-то семнадцать лет, и она стала здесь ревностной христианкой – ее так исхлестали хлыстом, что она две недели встать не могла, а потом он все равно ей завладел. И у нее уже два раза не было месячных.

– Так. Скажи ей, что мы ее никому не отдадим. Что она ныне вольный человек. И что мы ее отвезем в Африку – по возможности туда, откуда ее забрали.

Он ей перевел мои слова, та в ужасе что-то закричала.

– Говорит, что куда угодно, только не туда. Вождь продал ее и других соплеменников арабам.

– Ладно, скажи ей, что разберемся. Пусть будет пока нашей гостьей.

И я отвел ее к Ренате, которая, увидев спину девушки, сразу заохала и выставила нас с Сашей за дверь, после того, как он объяснил ей, кто эта девушка. Вечером, она рассказала, что девушка и в самом деле беременная – уже третий месяц, что рубцы на спине останутся, и что она пока оставит её у себя для дальнейшего лечения и наблюдений.

– И даже не проси – вижу, что запала на тебя, но не отпущу. Ты вообще кобель, с Эсмеральдой шашни завел, пока у тебя дома беременная жена.

Я побледнел, она же добавила:

– Приходила она ко мне на предмет предохранения от беременности – умная девушка, ничего не скажешь, как это она сообразила, что нужно ко мне… А с кем она, догадаться было не сложно. Зла на тебя не хватает.

Я стал протестовать, что, дескать, «не виноватая я, она сама ко мне пришла», но Рената отрубила:

– Ну и даже если. А о жене ты не подумал? Так что ты самый натуральный кобель. И Марию ты не получишь.

– Рената, а с чего ты взяла? Негритянки – вообще не мое.

– «Твоё» должна быть всего лишь одна твоя жена. Тем более, а что если и эта окажется вдруг у тебя в постели, а ты не найдешь в себе сил ей отказать? Пошел отсюда.

На следующее утро, когда мы приготовились покинуть сей прекрасный залив, к «Победе» подошёл баркас.

По шторм-трапу на борт поднялись сеньор де Бриту, несколько солдат, и незнакомый мне пожилой человек, похожий на двуногую свинью, с обширной лысиной, весьма неприятным лицом, и пузом, под которым он вряд ли мог когда-либо видеть свое хозяйство.

– Сеньор де Бриту, добро пожаловать на борт «Победы»! Мы хотели перед уходом еще раз засвидетельствовать свое почтение, но вы прибыли на борт нашего корабля до того, как мы успели это сделать. Позвольте показать вам корабль.

– Сеньор князь, мне это без надобности. А вот рассказывают, что видели, что одна из рабынь сеньора Амаду – и он показал на пузана – была замечена на вашей шлюпке при погрузке фруктов.

– Сеньор губернатор, мы не заинтересованы в рабах, и не стали бы их похищать таким образом, тем более, если учесть, насколько они у вас дёшевы.

– Сеньор князь, если эта девушка у вас, отдайте ее немедленно!

– Сеньор губернатор, если бы она даже и была у нас, в Русской Америке запрещено рабство, и она сразу же стала бы свободной. Но если этот ваш Амаду – я умышленно не сказал «сеньор» – хочет, мы выплатим ее стоимость, с условием, что она с этого момента будет считаться свободной, и он подпишет соответствующую бумагу. И никто не покусится на ее свободу, где бы она ни находилась.

– Думаю, сеньор князь, что это весьма щедрое предложение – если, конечно, вы ее и правда не крали.

Амаду вдруг сказал скрипучим гнусавым голосом:

– Двадцать реалов.

– Я знаю, что даже взрослые здоровые мужчины стоят не более десяти реалов, – сказал я. Кое-кто из моих купцов задал вчера и этот вопрос, просто для интересу. – Но ладно, вот двадцать – и я отсчитал четыре монеты по пять реалов. Он попытался выхватить их у меня из рук, но я сказал:

– Сначала вольную для этой вашей девушки. – И Саша, по моему знаку, протянул ему лист бумаги и показал на стол, где находились перьевая ручка, чернильница, и ванночка с песком. Тот что-то набросал. Я взглянул, потом попросил Сашу перевести.

– Написано, вольная для рабыни Марии Менендеш.

– Ладно, – сказал я и протянул деньги Амаду. Тот попытался поскорее их выхватить, ударил меня нечаянно по руке, и монетки покатились по палубе. Амаду встал на четвереньки и подобрал их.

Враждебное поначалу выражение лица губернатора несколько смягчилось, и он с трудом сдержал смех. Я еще раз одарил губернатора, отдав ему дешевые наручные часы и показав, как их заводить. Бриту улыбнулся одними губами и чуть поклонился, но на предложение показать корабль сказал: