Владимир Поселягин - Уникум

Да, что мне узнать удалось, за трое суток обстановка заметно изменилась. То село Войница, где мы с Жилиным геройствовали, снова немцами занято, постепенно те давили. Наша рота действовала у Ковеля, что ещё не был занят немцами, он у нас за спиной находился. Машина, мягко покачиваясь, двигалась вперед, а я, проверив прицел, тут риски были, подправил, немного сбит, после чего, наклонившись к вещам, подмигнув одному из заряжающих, стал травить анекдоты. У меня их множество. Про малиновое зёрнышко во рту поручика Ржевского тоже рассказал. Ржач стоял всю дорогу. Кстати, ТПУ, средство связи внутри танка было рассчитано на четырех абонентов, поэтому заряжающие не имели связи, и я должен был показывать руками про заряжание. Снарядов для танков не хватало и готовили снаряды от полевых гаубиц такого же калибра, так что в наличии теперь была шрапнель, те же фугасы, что я использовал у моста и бетонобойные снаряды. С ослабленными зарядами. Да и стрелять нужно с места, иначе отдачей повреждалась и башня и ходовая. Слабенькая она.

Наконец мы добрались до позиций. Впереди поле длиной вёрст пять, немцы окопались на окраине сильно поврежденного боями села, Луков, кажется называется. Задача как всегда оригинальная, атаковать в лоб, выбить противника и гнать его до самой границы. Участвует наша рота, ещё четыре КВ-1 из соседней и три десятка лёгких танков, где заметны глыбы двух Т-28. Смотри-ка, остались ещё. Сильно прореженные яблоневые сады вполне позволяли замаскировать среди них несколько крупных орудий, поставленных на прямую наводку. Как ни странно, но речи комиссара не было, пара политруков мелькнули, но они тоже танкисты. Оказалось, комиссар два дня назад в танке сгорел, так что задачу ставил подполковник из штаба корпуса. И да, полк, в который меня направили, в наш двадцать второй мехкорпус не входил, а числился за двадцатой танковой дивизией девятого мехкорпуса. Танки КВ корпус получил перед самой войной и танкисты их пока ещё плохо знали. Хотя с такими плотными боями осваивали быстро. Со мной вообще казус получился, я продолжал числится за нашей девятнадцатой танковой дивизией, а воюю в двадцатой. Вроде командировку оформили, но это не точная информация. Я у Трусова спрашивал, тот сам не в курсе. Направление я получил, приказ есть, значит воюй.

Выстраиваясь в клин, где первыми шли тяжёлые танки, лёгкие, прикрываясь нашими корпусами, следовали за нами, мы двинули вперёд.

— Командир, кажется самоходку вижу, «артштурм»… О, и крупное орудие, — вскоре сообщил я.

— Где? — тут же заинтересовался Аверин.

Кстати, наш лейтенант тоже в этом году из училища выпустился. Молодой, но уже не в одном бою бывал, четыре уничтоженных немецких танка на счету имеет.

— Ориентир – разрушенный дом с уцелевшей печной трубой. Слева на десять метров.

— Этот пригорок самоходка? Тут четыре километра, как ты рассмотрел? Где орудие?

— У колодца.

— Вроде что-то есть, похожее на щит. Нет, точно не скажу, далеко.

— Я могу отсюда их поразить. О, там ещё одна самоходка.

— Уверен, что сможешь достать?

— Да.

— Механик стоп. Наводчик, огонь по готовности.

— Есть, — отозвались мы вместе с мехводом.

В стволе уже был фугас, так что прицелившись в самоходку, я нажал на спуск и орудие грохнуло. Люки были приоткрыты, от выстрела те поднялись и опали, оглушило конечно, но жить можно. Я уже показал заряжающему кулак, это знак, бетонобойный следующим. Растопыренная пятерня это – шрапнель, а кулак с большим оттопыренным пальцем – фугасный снаряд. Фугасов к счастью было больше всего, а бетонобойных три. Негде их тут применять. Шрапнели десять. На удар поставить, тоже ничего. Аверин орал от радости, видя что попадание есть. Это сложно не заметить, над самоходкой поднялся грибок взрыва и там стоял чёрный столб дыма, что бывает только от горевшей техники. Боезапас у самоходки рванул, вот что это такое. Любой танкист или артиллерист сразу поймёт, вот и в роте дураков не было. Танк продолжал стоять и урчать мотором. Лёгкий артогонь был, похоже дивизион работал, где-то за селом расположился, но не мешал. Когда орудие перезарядили, я тут же выстрелил по второй самоходке, отчего поднялся такой же гриб взрыва. Как я и думал хватило ей и бетонобойного. А заряжающему я показал кулак с большим пальцем. Теперь орудие накроем фугасом. Пока тот перезаряжал, я искал новые цели, но пока не находил. Наша «двойка» последовала дальше, нагоняя роту.

Немцы похоже поначалу не поняли, что огонь прицельный ведётся, а не беспокоящий как с других танков, что маскировали мою стрельбу, а как я гаубицу накрыл, мне кажется это была именно гаубица, забеспокоились. Артиллерия усилила огонь. Я уничтожил три вкопанных по самую башню танка и две противотанковые пушки, засёк одну зенитку и успел накрыть её, с гарантией, как Аверин сказал, ту даже в сторону отбросило, как страшный удар погасил моё сознание. Всё же вычислили немцы снайпера, что проредил их ряды. Мы как раз в ста метрах от линии обороны были, надеюсь остальные справятся. Шансов стало больше. Да и лёгкие танки на максимальной скорости уже рванули вперёд. Только этого я уже не видел.

Очнулся я как-то сразу, болела голова, мутило, зрение двоилось, всё показывало на полученную контузию. Чуть позже я понял, что качает меня потому что подхватив подмышки, меня фактически несут двое танкистов. Вот нас троих и штормило. Те поняли, что я очнулся, мышцы напряглись, да и голову я поднял, та на груди была. Отметил только что всё ещё в комбезе, только тот распахнут на груди, шлемофона нет, но сапоги на месте. А двигались мы в колонне пленных, немцы с карабинами по сторонам были. Автоматчиков рядом не заметил. Да, обоих танкистов, осмотрев их, я не узнал. А то что те на пределе сил идут, понял сразу, лица, залитые потом, шатались из стороны в сторону, но не бросали меня, такое дорогого стоит.

— Отпустите, я постараюсь сам, — смог прохрипеть я, язык распух, сильно пить хотелось.

Те с облегчением остановившись помогли встать мне на ноги, все носки сапог ободрал, ноги волоком тянулись. Нас обходили по сторонам другие пленные, но колонна похоже длинная, время ещё есть. Стоял я с трудом, штормило сильно, но идти всё же смог. Поддерживать меня на шагу парням действительно было легче чем тащить. Звон в ушах мешал говорить так что тем пришлось говорить в уши, чтобы я расслышал. В общем, они участвовали в той атаке, но были побиты на поле. Наш танк был повреждён, но не артиллеристами, авиацию те вызвали и рядом легла тяжёлая бомба, отчего танк чуть не лёг на бок, но всё же устоял. Троих, включая меня, контузило. Точнее у меня помимо контузии травма на голове, большая шишка, именно она и вызвала потерю сознания, остальные быстрее оклемались. Танки ушли вперёд, беря село, чуть позже пехота подтянулась на зачистку. На поле у подбитых машин санитары возились. Аверин попросил за мной обоих парней присмотреть, они ранены, с БТ оба, у одного ранение в руку, повязку я видел, у другого шеи. Как они меня тащили, не понимаю. Правда, выяснилось не так и далеко те меня унесли, если обернуться, то обратную околицу села, которую мы штурмом брали, увидеть можно, и двух километров не унесли, как я очнулся. Так вот, как там всё было. Наши вперёд ушли, немцы пустив их в свой тыл ударили во фланги, снова взяв село, и вышли на поле. Аверин, что ремонтировал танк, там проблемы были, тут же с экипажем скрылся внутри. Полчаса тот держался обстреливаемый с разных сторон, пока немцы не прикатили зенитку и не расстреляли КВ. Я всё это время у горевшей санитарной машины пролежал, парни тоже там укрылись. Немцы двинули вперёд и пленили нас. Парни не дали меня добить. Два часа те сидели на обочине под палящими лучами солнца, пока не пошла эта колонна пленных, куда нас и включили. Аверин сгорел в своём танке, никто его не покинул. А вокруг нас, пока мы брели по этой дороге, на поле дымили танки, с которыми я участвовал в атаке. Классическая двухступенчатая засада, только рукоплескать осталось тому германскому офицеру что это придумал.