Владимир Поселягин - Уникум

Шагая, это мне удавалось делать всё легче и легче, парни уже не придерживали, силы пока есть, я мельком провёл руками по карманам. Комбез мешал проверить карманы галифе, но нагрудные гимнастёрки те вывернули, пусты. Часы с руки пропали, ремня с личным оружием тоже не было. Ножа за голенищем не чувствую, значит забрали. Награды мои на месте, немцев они не заинтересовали, а документы я и не искал. В карманах их не было. Я ещё когда в Луцке был, у кладовщика железнодорожного депо выменял на трофейные часы непромокаемый пакетик. От пота документы часто влажными становятся, вот и решил убирать внутрь. Когда я пошёл в рейд с ротой Труханова, то убрал их, сложил трижды пакетик, он большой был, и привязал бинтом к правой ноге выше колена, чтобы ниже не съезжал. Как рейд закончился известно. Когда уже в роте Трусова был, то в пакетик убрал корочки на новые награды и снова привязал к ноге. Я проверил, на месте документы, с внутренней стороны. Почему я это сделал? Я помнил какие страшные бои шли в это время и от попадания в плен я не застрахован, просто подстраховался. Не хочу чтобы в моём личном деле было записано что был в плену. Документы есть, буду отрицать. Вещи все в танке пропали, но честно скажу наплевать, лишь бы парни были живы. Но они вместе сгорели. Да в карманах галифе спички в одном и ключ от танковых замков в другом. Последний случайно положил, и вот как вышло. Бинокль жалко, подарок, фонарик-«жучок» редкая вещь. А уж аккордеон до слёз, где я ещё такой аппарат найду?

Состояние конечно тяжёлое было, мысли плавали, голова не прикрыта и получить солнечный удар как нечего делать, однако вдали был заметен лес куда ныряла эта дорога. Туда нас и вели. Судя по солнцу время где-то часа четыре дня. Шанс бежать неплохой, только физическое состояние не радовало, отлежаться бы, воды испить, искупаться, и тогда можно на рывок идти. В принципе и в таком состояние сбегу, я не хочу в плен, отлично знаю, что там всех нас ждёт. Парней бросать не хочу, спасли они меня, поэтому двигаясь рядом, те подпирали меня плечами, мы вместе шли, вот и спросил:

— Я как, громко говорю? Не ору?

— Немного есть, — сказал мне один танкист на ухо, тот что слева.

— А сейчас лучше?

— Да. Только мы слышим.

— В плен нам нельзя, уморят быстро. Впереди лес, шанс сбежать, немцы это тоже понимают и утроят бдительность. Бежать надо в удобный момент, с зигзагами для сбивания прицеливания. У немцев карабины, а не автоматы, очередь от живота не дашь. Шансы есть. Нападать на конвоиров не думайте, это потеря времени и значит уменьшение шансов. Как я подам знак, бежим.

— Хорошо.

Второй тоже кивнул, принимая план. Причём мне кажется были другие свидетели нашего разговора, что шли спереди, по бокам и сзади, но промолчали. Возможно поучаствуют. Я видел, как на меня изредка бросали оценивающие взгляды. Так и шли, пока не добрались до леса. Тут конвоиры действительно стали группировать колонну плотнее, подгоняя отстающих. Правду писали фронтовики, те что пережили плен, тех что отставали, обессилев, пристреливали. Я с момента как очнулся начитал семнадцать таких одиночных выстрелов, а когда в тень лесной дороги зашли, ещё четыре. А может и пять, вроде сдвоенный выстрел был. Или эхо. Я поглядывал по сторонам, призвав все силы и ресурсы организма, готовясь бежать. Кстати, мы проходили мимо новенькой тридцатьчетвёрки, запертой, с закрытыми люками, в дуло пушки вставлена длинная ветвь с листьями. Скорее всего немцами, чтобы их тыловики не пугались. Похоже оставлена экипажем. В бою не участвовала, краска целая. Тот, кто был под обстрелом имел практически чистое железо со следами свинца. А эта новенькая. По ходу движения двигалась та в сторону границы, кормой к нам. Вот это тревожный звоночек. Скорее всего брошена из-за поломки. Если бы в тыл шла, то тут на пустые баки можно подумать. Да и стоит давно, по следам видно и мусору на танке. Наши видимо махнули рукой, ремонт серьёзный, немцам не до трофеев, их хватало. Это шанс, так что толкнув локтем соседа и мотнул головой в сторону леса, и мы рванули. На ходу я крикнул:

— Товарищи, бежим!

Это и спровоцировало массовый побег. Слишком много целей для конвоиров, конечно звучали выстрелы, падали убитые и раненые, но убежало куда больше. Где-то спереди и сзади заработали пулемёты, а мы, уйдя за корпус танка убегали всё дальше вглубь леса. Думаю, метров двести и хватит. Переждём. Да и источник воды стоит найти, жажда уже не мучила, а убивала.

— Стойте! Да стойте вы! — кричал я напарникам.

Другие беглецы мелькали среди деревьев тут и там, убегая всё дальше, а парни всё же остановились, тяжело дыша. Этот мощный рывок заметно подорвал их силы. Один из бойцов прислонился к стволу берёзы и пытаясь восстановить дыхание в два приёма выложил:

— Немцы… догонят.

— Делать им больше нечего. Удержать бы тех что на дороге остались. Если какая немецкая пехотная часть встретиться, сообщат, но сами точно бегать и собирать не будут. Идём по-тихому вперёд, силы бережём. Нужен водоём. Пить до смерти хочется. Ощущение как будто целое ведро холодное колодезной воды готов выпить.

— Это да, — согласился тот.

— Давайте познакомимся. Старший сержант Бард. Командир танка. Девятнадцатая танковая.

— Сержант Бабин, командир танка. Двадцатая танковая, — ответил тот что в руку был ранен.

— Красноармеец Тихонов, мехвод, — ответил боец с ранением в шею.

— Ищем водоём. Желательно от места побега не удалятся. Хочу глянуть ту тридцатьчетвёрку.

— Товарищ старший сержант, так она же закрыта?

— У меня ключ при себе, немцы плохо обыскали. Идём.

Мы прошли всего метров пятьдесят, как я почувствовал заметный запах разложения. Похоже убитый где-то рядом. Наш или немец. Запашок знакомый, уже приходилось встречать. А раз есть труп, то может и оружие найдётся. Начали искать, ориентируясь по запаху, и нашли. К сожалению, наш. На стропах висел лётчик, лейтенант, судя по кубарям. Комбеза на нём не было, в рваной пулями командирской форме. Оружие при нём. Так что Тихонов мигом взлетел на дерево и с третьего раза смог сдёрнуть купол. Были сразу сняты ремень с пистолетом, ТТ, и планшетка. Она мне ушла, а пистолет Бабину отдал. Наручных часов у убитого не было, но в кармане нашёлся перочинный нож. В нашем положении всё пригодится. Остальное пришло в негодность, пропитавшись трупным ядом. Чуть в стороне выворотень был, почва песчаная так что бойцы стали споро копать могилу сломанными ветками. Вскоре, завернув тело лётчика в купол его же парашюта, мы похоронили погибшего. Документы из кармана я достал, убрал в планшетку. После этого мы направились дальше.

Водоём мы нашли уже через несколько минут, через лес протекала не то речушка, не то протока, метров пять ширины, по колено воды, мы тут же жадно бросились пить. А чуть позже отойдя чуть выше по течению, нашли где глубина больше, по пояс. Я велел бойцам раздеваться и привести себя в порядок, помывшись. Да и форму постирать. Сам с пистолетом на часах в тени сидел. Сам я тоже до нага разделся и отдал форму, нательное бельё и комбез парням, пусть стирают. Размотал бинт с ноги и убрал документы в сторону. Да, планшетку и ремень с кобурой тоже отмывали, отдраивая песком, тут он был, как на пляже. Те попахивали трупным запахом. Надеюсь если не убрать, то принизить вонь. Карту из планшетки, документы лейтенанта, компас, блокнот и карандаш я на солнце положил, пусть просохнут. Рядом награды мои, ключ и коробок спичек из кармана галифе. Парни старались не намочить бинты, и вот так активно отмывшись, занялись стиркой, вскоре развесив сохнувшую под солнечными лучами форму на ветках кустарника. Когда те на берегу расположились, я отдал сержанту его пистолет, пусть отмоет, тот тоже попахивал, и ухнув воду. Ох как хорошо-то. Чуть позже отмывшись, аккуратно помыв голову, шишка на голове немалая была, шлемофон спас, да нож отмыл, и положил на плоский камень, пусть сохнет. Бабин песком отдраивал пистолет, вскоре просушив части и собрав его обратно.