Игорь Валериев - Поход [litres]

Ещё один интересный момент в русско-китайских отношениях. Напротив Благовещенска расположился город Большой Сахалян с пригородами-посёлками, являвшимися большим торговым местом, а ниже по течению – город Аргунь, где располагалось главное управление китайской пограничной стражи, айгуньский амбань и около десяти тысяч войск в мирное время. Напротив этого города и располагался «маньчжурский клин» – своеобразный коридор, через который шли китайцы и маньчжуры на заработок с того берега. Это была территория постоянных русско-китайских конфликтов. Жившие там китайцы и маньчжуры не выполняли распоряжения русских властей, жили по своим законам. Рай для контрабандистов, хунхузов. Бандитские притоны и курильни опиума. В своё время я на этом «клине» неплохо «повеселился» со своей сотней и пулемётными командами, гоняя хунхузов и контрабандистов. Даже дополнительное прозвище заработал – Kǒngjù, то есть Ужас.

Честно говоря, не понял, почему генерал-губернатор Гродеков так легкомысленно отнёсся к обстановке вокруг Благовещенска. Тот же капитан парохода, который проходил через город десять дней назад, рассказал мне, что обстановка там напряжённая. Китайцы, маньчжуры массово перебираются за реку на китайский берег, бросая нажитое. Многие работники берут расчет у своих хозяев и, покидая их, говорят, что очень скоро русских мужчин «кантами», то есть зарежут, а женщин заберут к себе наложницами. Участились случаи разбойных нападений китайцев на жителей как в Благовещенске, так и в его округе. Призванные из запаса казаки, оторванные от семей и уже понесшие большие убытки от мобилизации из-за сорванной посевной и других работ по хозяйству, неоднократно устраивали массовые избиения «китаезов», «узкоглазых», «ванек». Об этом часто писали в «Амурской газете». Последний случай, по словам капитана, произошёл прямо напротив полицейского управления, когда поддатые мобилизованные побили купца и его работников, разбросав перевозимый ими товар. «Из-за вас, тварей, свою кровь идём проливать!» – кричали казаки и солдаты, орудуя кулаками. В общем, по моему мнению, обстановка в Благовещенске напоминала пороховую бочку с фитилём, к которому вот-вот поднесут огонь.

Однако мои спутники разделяли мнение генерал-губернатора. Они в один голос утверждали, что китайцы не решатся напасть на русский берег. А если такое случится, то наши войска буквально шапками их закидают. Если уж япошки китайцев победили, то мы и подавно. Тем более, пример Таку и Тяньцзиня уже есть. Я во время этих горячих словесных баталий между пассажирами парохода больше отмалчивался. Если же ко мне настойчиво лезли с вопросами, отвечал нейтрально, типа поживём – увидим, что произойдёт.

В моей истории, насколько помню, Благовещенск был в осаде около трёх недель. Защищали его в основном ополченцы из горожан и народные дружины из крестьян. Где были войска и что они делали, не помню. Также пару раз наблюдал в середине июля по новому стилю, как на китайском берегу на воду опускали тысячи фонариков, как поминовение погибших китайцев во время их изгнания с русского берега в одна тысяча девятисотом году. Сколько народа тогда погибло – расстрелянными, зарубленными, утонувшими, – так и не было установлено. Цифры различаются от пары тысяч до более десяти. Поэтому мысленно хотел успеть предотвратить и эту трагедию. Правда, опять же какого-либо плана не было, так как не знал, что меня встретит в Благовещенске.

Между тем вода в Амуре спала, и продвижение нашего парохода сильно замедлилось. Тридцатого июня ближе к обеду вынужденно пристали к причалу станицы Константиновская, так как мимо нас в течение часа проходил караван судов. Из перекрикиваний через рупор капитанов пароходов, к которым присоединился и наш, я понял, что не успел вовремя прибыть в Благовещенск. Военный губернатор Амурской области генерал Грибский уже отправил большинство войск в Хабаровск. Мимо нас прошло шесть пароходов и одиннадцать барж, и только две баржи, которые тянул один пароход, были заняты под провизию и фураж. Остальные плавсредства были плотненько, я бы даже сказал очень плотно, забиты солдатами и казаками.

Воспользовавшись остановкой, пассажиры парохода большой командой сходили пообедать в трактир станицы. После сытного обеда все вернулись на корабль, и вскоре пароход двинулся дальше вверх по реке. До Благовещенска оставалось чуть больше девяноста вёрст. Если всё пройдёт удачно, то завтра к вечеру должны будем добраться до города.

К полночи дошлёпали до казачьего поста номер два, от которого до Благовещенска оставалось сорок вёрст. Остановились на ночь, так как Амур сильно обмелел и лоцман с капитаном не решились идти в темноте, боясь налететь на мель. Ранним утром наша компания пополнилась еще двумя пароходами. Сначала мимо нас прошёл пароход «Михаил», тянувший за собой пять барж. Следом за ним шёл блиндированный казённый пароход «Селенга», который подошёл к причалу второго поста.

Вскоре я познакомился с подполковником Кольшмидтом Виктором Бруновичем. Выпускник Николаевской академии девяносто четвертого года, он сейчас служил штаб-офицером для поручений при штабе Приамурского военного округа и исполнял обязанности комиссара в пограничной страже Амурской области. Двадцать девятого июня он на пароходе направился вниз по Амуру, чтобы проконтролировать прохождение каравана судов с войсками через опасный Сычёвский перекат. Выполнив свою задачу, он возвращался обратно в Благовещенск. На пост зашёл, чтобы проинспектировать службу на нём.

– И как обстановка на Амуре, Виктор Брунович? – спросил я подполковника, который, увидев мой знак и аксельбант, сразу предложил наедине общаться без чинов.

– Плохая обстановка, Тимофей Васильевич. Как мне кажется, не сегодня, так завтра заполыхает. Когда пойдём мимо Айгуня и выше по течению, понаблюдайте за китайским берегом. Сразу поймёте, к чему надо готовиться.

Через час, когда наш пароход пошёл следом за «Селенгой», я действительно понял, о чём предупреждал подполковник. Ближайшая к Айгуню деревушка Эльдагу превратилась в неплохой форпост из нескольких импаней. Вдоль всего берега от неё до самого Айгуня тянулись окопы и ложементы для орудий, которых я насчитал пару десятков. Пушек в них, правда, не было.

Едва прошли Айгунь, как услышали впереди несколько пушечных выстрелов. Небольшой поворот реки не позволял увидеть, что происходит выше по течению, но «Селенга» ускорила ход, и я, стоя на баке, увидел, как на её палубе забегали вооруженные казаки, сопровождавшие пограничного комиссара в этом походе.

– Что случилось, Тимофей Васильевич? – обратился ко мне подошедший быстрым шагом Бутягин.