Павел Иванов - Грани веков [СИ]

— Пешими? Ляпунов покачал головой. — Едва ли.

Он мрачно уставился на расстилавшийся перед ними тракт.

Где теперь ловить похитителей? Шерстить по лесам, потеряв след — все одно, что искать иголку в стоге сена.

Однако, сердце подсказывало ему, что малой был отчасти прав — царевну наверняка повезут туда, где за неё можно было получить награду, а это означало дорогу в лагерь Самозванца. Стало быть, Серпухова им не миновать…

— Возвращайтесь во дворец, — бросил он ловчему.

— Дык как же, воевода, — засуетился тот, но умолк, встретившись взглядом с Ляпуновым.

— Добро!

Свистнув, ловчий отдал команды, и отряд егерей, рассыпавшись по дороге, двинулся в сторону Москвы.

Прокопий Ляпунов глядел им вслед, сжав в кулаке отрезанную косу царевны.

Подол оказался небольшой деревенькой на два десятка дворов, с прилепившейся к ним церквушкой и покосившейся корчмой у дороги.

— Стоило тащиться за семь верст киселя хлебать, — пробормотал Евстафьев, прикрывая козырьком ладони глаза от солнца.

Они стояли на холме, с которого открывался вид на раскинувшееся перед ними поселение. За покатыми крышами изб виднелся изгиб реки, сверкавшей в солнечных лучах.

— И что мы здесь забыли? — в голосе Ирины звучало плохо скрываемое раздражение. — Я все ноги сбила, таскаясь ночью по бурелому, по милости той размалеванной мартышки, чтобы любоваться пасторальными пейзажами? Мне нужна горячая ванна, и нормальная еда, не говоря уже о комфортном способе передвижения, в светлое время суток!

— А по мне, царевна, — Беззубцев словно выплюнул последнее слово, — тебе потребен кляп добрый, чтобы заткнуть тебя, да плеть, чтоб дурь выбить из головушки твоей распрекрасной.

— Прибереги свои садомазохистские фантазии для своей подружки, — яростно огрызнулась Ирина. — Я, между прочим, меня похищать не просила!

— А я тебе прежде говорил и паки повторю, что можешь хоть сей же час ступать на все четыре стороны, — ощетинился Беззубцев. — Осточертела ты мне, хуже горькой редьки!

— Уймитесь уже, — подал голос Муха. Он взболтал флягу, и разочарованно вздохнул. — Бранитесь, ровно суженые.

— Что?! — хором воскликнули Ирина с Беззубцевым, и тут же обменялись испепеляющими взглядами.

— Разведать бы надобно, что в посаде творится, прежде чем всем туда идти, — не обращая внимания на возмущенные реплики, продолжил Муха. — Большак недалече, коли царевну все еще ищут, могут и сюда заехать…

Беззубцев, еще не успевший остыть, снова взбеленился при упоминании царевны:

— Я эту стерву проклятую здесь караулить не намерен! Оставайся сам с нею, коли так о ее сохранности печешься!

— А оружие, коней, харч — ты покупать будешь? — невозмутимо поинтересовался Муха.

— Стерву?!

— А хоть бы и так! Вона, хахаряшки ейные продам — хоть какую пользу с неё поимеем!

— Это вообще-то мои драгоценности, алё!

Муха вздохнул.

— И кому ж ты их тут продавать собрался? Пастухам, иль бабам местным? Может, жемчуг на яйца сменяешь?

Беззубцев катнул желваками.

— Значит, вместе пойдем! — распорядился он. — Нечего тень на плетень наводить! Места тут глухие, стрельцов царских отродясь не бывало. А ежели и нагрянет кто — разве признает в этаком пугале царевну?

Ярослав предусмотрительно потянул Ирину за рукав, увлекая за собой, прежде чем та успела разразиться очередной гневной тирадой.

— Ира! — прошипел он. — Уймись!

— Он назвал меня пугалом!

— Слушай, — Ярослав заглянул ей в глаза, — ты понимаешь, что ты не настоящая царевна? И здесь не дворец?

Ирина глянула на него с вызовом.

— Ты так обо мне, или о себе беспокоишься?

— В смысле? — Ярослав опешил.

— В прямом! — Ирина высвободила рукав. — Ты со своей зацикленностью на этой бабке и её кресте, по ходу, сам уже кукухой едешь! Смотришь этому Беззубцеву своему в рот и готов на цирлах перед ним скакать! Зачем я только, дура, согласилась его из тюрьмы вытаскивать! Сидела бы сейчас во дворце, по крайней мере, в нормальном обществе!

— Ира, — начал ошеломленный Ярослав, но девушка, не дослушав его, резко отвернулась и направилась к Евстафьеву, неловко топтавшемуся в стороне.

— Всё, хватит лясы точить! — Беззубцев повысил голос. — Идем в посад!

Деревенька казалась безлюдной — на всем пути к ней им не встретилось ни души, за исключением пастушка на пригорке, присматривавшего за двумя тощими коровенками, пощипывающих редкую зеленую поросль вместе с пожухшими пучками прошлогодней травы.

Паренек вытаращил на них светлые глаза, а когда Муха окликнул его, пытаясь завязать разговор, дал стрекача.

— Дикий какой-то, — пробормотал Ярослав.

— Одичаешь тут, — вздохнул Евстафьев, оглядывая окрестности. — Скотина, вон, совсем ледащая… Да и хозяевам, небось, тоже жрать нечего, особенно сейчас.

— Голодный год был, много народу померло, — согласился подошедший Афоня. Он сощурил единственный глаз, выглядывая что-то вдали. — Никак, пасека…

Действительно, поодаль от домов виднелось несколько десятков грубо сколоченных ульев, среди которых бродил одинокий старик, разбрасывая пучки соломы вокруг.

— Эй, дед! — обратился к нему Беззубцев. — Где тут у вас лошадей купить можно?

Старик поднял взгляд и бессмысленно уставился на него.

— Лошадей, говорю! — Беззубцев приставил ладонь ко рту рупором.

— Пчела, она уход ценит… — пробормотал дед, отворачиваясь и любовно поглаживая стенку улья. — Перезимовали, вот, и слава Богу…

— Э, да они все тут малахольные! — с досадой сплюнул Беззубцев.

— Не рано, дед, ульи на улицу вынес? — вмешался Евстафьев. — Ночи-то холодные еще!

Старик растерянно заморгал, потом стащил с головы драную шапку и прижал её к груди.

— Пчела — она ить уход любит, — пролепетал он, потупившись.

— Оставьте его, Василий Михайлович, — вздохнула Ирина. — Видите — он и так запуган…

— Неладное тут что-то творится, — проговорил Муха, когда они двинулись дальше.

— А ведь раньше народа здесь поболе жило, — заметил Афоня. — Доводилось мне бывать в здешних краях — борть тут знатная была…

— Михалыч, — негромко сказал Ярослав Евстафьеву. — Как думаешь, где мы примерно сейчас находимся?

— А чего тут думать, — отозвался тот. — Из Москвы мы по той же дороге ехали, которой нас туда везли, значит, по Серпуховскому тракту. По лесу шли тоже на юг — считай, километров сорок отмахали. Вот и выходит, что должны быть сейчас где-то в районе Щербинки, а может, и Подольска…

— Подол! — пробормотал Ярослав. — То есть, мы — в Подольске?

— Вполне может быть, — согласился Михалыч. — А что?

— Да так, — Ярослав усмехнулся и покачал головой. — Родной, можно сказать, город… Мать у меня там живет.