Александр Харников - Русские своих не бросают: Балтийская рапсодия. Севастопольский вальс. Дунайские волны [сборник litres]

Допотопный пароход пылал от носа до кормы. В бинокль, который протянул мне ротмистр, я видел, как по палубе в панике метались люди, некоторые, спасаясь от огня, бросались в воду. Потом на пароходе что-то сильно рвануло, сноп огня поднялся выше его мачт, и, зарываясь кормой в воду, британец начал погружаться в море.

– Ну вот, – сказал мичман, – теперь можно и в Севастополь следовать. А ты, Вася, – обратился он к оператору, – как прибудем на место, не забудь нарисовать на рубке звездочку. Мы открыли свой счет в этой войне.

– А вы разве не будете спасать тонущих? – недоуменно спросил Шеншин. – Ведь там люди гибнут.

– Господин ротмистр, – сказал мичман. – Посмотрите направо. Видите, сюда движутся четыре парохода неприятеля. Худшее, что мы можем сделать, это подставиться под их пушки. А любая операция по спасению подвергнет нас неоправданному риску. Можете мне поверить, если у них появится шанс нас потопить, они начнут стрелять, даже зная, что вокруг нас барахтаются их моряки. Да и вода в это время года теплая, и те из выживших, кто сразу не пойдет ко дну, смогут продержаться какое-то время на поверхности, цепляясь за обломки парохода. Их корабли будут на месте минут через двадцать, так что можно надеяться, что их спасут. К тому же на войне, как на войне. Мы их сюда не звали.

Шеншин лишь развел руками, но спорить с командиром «Раптора» не стал. Катер тем временем заложил крутой вираж и снова лег на курс, ведущий в Севастополь.

7 (19) сентября 1854 года. Севастополь

Поручик Гвардейского флотского экипажа

Николай Максимович Домбровский, представитель

командования Первого экспедиционного отряда,

корреспондент медиахолдинга «Голос эскадры»

Когда-то, когда я еще учился в New School, моя тогдашняя мимолетная пассия, девушка с моего же факультета, рассказала про новое сетевое СМИ, которое искало журналистов. Я послал пару своих репортажей и был приглашен на интервью. Сидим мы – три девушки и я – и ждем. Полчаса ждем, час ждем. И вот входит дама лет сорока, страшнее атомной войны, да еще в майке с двумя «зеркалами Венеры». Посмотрела на нас – и прямиком ко мне, сморщила нос и говорит, мол: показывай свой самый удачный ролик. Ну, я и кликаю по ролику, который хотел ей показать, и попадаю по соседнему. А там была моя предыдущая пассия на отдыхе в Мексике топлесс; она меня сначала заставила снять ее в таком виде, а потом скандал учинила, что, мол, у нее грудь выглядит отвислой. Когда же я по глупости сказал, что это только в тех кадрах, где она стоит, прислонившись к скале, она оскорбилась и ушла. Думал, что стер тот поганый ролик, ан нет, первая версия осталась и всплыла в самый неподходящий момент.

Дама-экзаменаторша в результате наградила меня кучей эпитетов, самым безобидным из которых был «сексистская свинья», и я лишился не только потенциальной работы, но и своей пассии на тот момент, которая сидела рядом со мной и лицезрела этот ролик. В тот же вечер по телефону она назвала меня теми же самыми словами. Конечно, ни то, ни другое не было большой потерей, но запомнил: перед презентацией, как бы ты ее ни готовил, занимайся только ей и ничем другим.

Когда за Николаем Ивановичем закрылась дверь, я с сожалением подумал, что неплохо бы, наконец, закончить статью о переходе «Раптора» в Севастополь. Да и вообще, вместо того чтобы сидеть здесь в ожидании Годо, не мешало бы узнать поболее о битве при Альме в этой истории – я уже слышал краем уха, когда мы следовали в Главный штаб, что битва была проиграна. И что лишь удачный маневр полковника Хрущёва не дал противнику в полной мере воспользоваться плодами своей победы. Далее, следовало навестить Сашу Николаева и посмотреть, как идут дела в госпитале. А больше всего мне хотелось лежать где-нибудь со своей винтовочкой и выцеливать очередного хранцуза, лимонника или, на худой конец, турка. Но для этого мне придется дождаться Хулиовича…

Я же в очередной раз открыл ноут, подсоединил его к портативному аккумулятору (хоть у него по паспорту и четыре часа работы от батарейки, никогда не знаешь, когда она сдохнет) и начал проверять те файлы, которые мне, возможно, придется показать светлейшему князю.

Но нет худа без добра. Интересно будет посмотреть на правнука Алексашки Меншикова – соратника царя Петра Алексеевича. Впрочем, как я намедни прочитал, ходили слухи, что настоящим отцом светлейшего князя был граф Армфельт. В любом случае Меншиков был человеком незаурядным, вот только в Крыму князь оказался явно не на своем месте.

Удостоверившись, что все готово, я прогнал вхолостую несколько вариантов презентации, загрузил в VLC фильм, который мы сделали для «широкой публики», и закрыл ноут, настроившись на длительное ожидание. Но мне повезло. Не прошло и четверти часа, как из кабинета выглянул Шеншин, заговорщицки подмигнул мне и махнул рукой. Я сунул комп в портфель и походкой пеликана вошел в дверь.

Светлейший князь Меншиков смотрел на меня с любопытством. Видимо, ротмистр уже успел меня ему заочно представить. Конечно, и мне было не менее интересно рассмотреть столь неординарного человека, но я хорошо помнил, что я теперь не просто журналист, а русский офицер. Я подобрал живот, выпятил грудь и молодецки доложил:

– Ваше сиятельство, поручик Гвардейского флотского экипажа Домбровский по вашему приказанию прибыл.

– Гм, господин поручик, – саркастически улыбнулся князь, – выходит, что вы – мой подчиненный? Ведь я, худо-бедно, морской министр…

– Ваше сиятельство, – ответил я, лихорадочно обдумывая, как бы подипломатичнее пояснить Меншикову, что самый главный шеф у меня – сам император, и что мы подчиняемся только ему лично, – я был бы счастлив служить под вашим командованием. Но государь, отправляя меня в Севастополь, дал мне особое задание.

– И в чем же заключается ваше особое задание? – уже несколько другим тоном спросил князь.

– Его императорское величество повелел мне с помощью имеющихся у меня приборов запечатлеть все, что я тут увижу. А потом мои живые картинки посмотрит государь и сделает соответствующие выводы.

Выпалив все это, я посмотрел князю в глаза. Опытный царедворец сразу понял, что я, несмотря на мой невысокий чин, являюсь доверенным лицом императора, и, как говорят в России XXI века, «наезжать» на меня не стоит. А еще я надеялся на то, что мои слова его заинтригуют. И следующая его фраза это подтвердила:

– Господин поручик, – Меншиков сделал вид, что ничего не случилось, – флигель-адъютант Шеншин сообщил мне, что у вас есть нечто весьма для меня любопытное… Не связано ли это с вашими «живыми картинками» – так вы их вроде назвали? Это, наверное, что-нибудь вроде дагерротипа? – князь решил проявить свою эрудицию.