Александр Харников - Русские своих не бросают: Балтийская рапсодия. Севастопольский вальс. Дунайские волны [сборник litres]

Неожиданно для всех, флот, вместо того чтобы продолжить путь, встал на якорь недалеко от центра города. После обеда не на шутку встревоженный герр Буххольц отозвал меня в сторонку и сказал:

– Мне только что доставили сегодняшний номер «Berlingske aftenavis». Это наша лучшая вечерняя газета, но сегодня она вышла раньше, чем обычно, из-за экстренного сообщения. Англичане с французами предъявили нашему королю ультиматум. Завтра днем мы узнаем, каков будет ответ его величества. – И, чуть помедлив, осторожно добавил: – Будем готовиться к худшему. Я еще помню бомбардировку Копенгагена в 1807 году. Мне тогда было восемь лет. При бомбардировке у меня погибли мама с папой, и мне пришлось переселиться к бабушке с дедушкой. Если опять начнется то же самое, бегите в подвал. Вход в него за углом, и там можно пересидеть любой обстрел.

– А что с нашим завтрашним пароходом?

– Все рейсы пароходов во всех направлениях отменяются до особого распоряжения и возобновятся не ранее послезавтрашнего утра. Сообщение об отмене распоряжения будет опубликовано либо в этой газете, либо в ее утреннем издании «Berlingske tidende». Не беспокойтесь, я сразу дам вам знать, как только мне что-либо станет известно.

Мы с Мередит переглянулись. Еще в первый свой приезд мы ходили гулять по городу. Конечно, он был достаточно красив, но если б я не знал, что здесь столица, я б подумал, что нахожусь в глубокой провинции. Делать здесь было практически нечего – редкие магазинчики, немногочисленные пивные, где сидели неразговорчивые датчане, курили неизменные трубки и пили пиво, закусывая его бутербродами с рыбой. Королевские дворцы в Амалиенборге и замок в Розенборге мы в тот раз уже видели – красиво, конечно, но двадцати минут в первый приезд оказалось более чем достаточно для того, чтобы оценить их снаружи, ведь внутрь частных лиц не пускали. Мы спросили у герра Буххольца, что бы он нам еще порекомендовал увидеть. Тот, подумав, сказал:

– Есть музей герра Торвальдсена – это наш знаменитый скульптор.

Мередит очень любит такие музеи. Я предложил ей туда сходить, но она лишь покачала головой:

– Может быть, завтра, если нам придется здесь еще задержаться.

– Хорошо, – кивнул наш хозяин. – Миссис Катберт, наверное, захочет сходить на королевскую фарфоровую мануфактуру. Там есть неплохой магазинчик, который торгует товарами этой мануфактуры. Дамам он очень нравится.

– Вот это то, что надо, – улыбнулась моя ненаглядная, а я заранее загрустил.

– А еще есть «Тиволи и Воксхолл».

– А что это, герр Буххольц? – спросил я.

– Парк развлечений. Там и театр, и карусель, и концертный зал… Такого нигде, кроме Дании, нет.

– А где здесь можно хорошо поужинать? Есть в Копенгагене недорогой, но приличный ресторан, где готовят блюда местной кухни?

– Конечно. Скажите извозчику, чтобы он отвез вас в «Det Lille Apotek» – так называется мой любимый ресторан в центре. Туда ходят многие художники и писатели. Даже сам Ганс Христиан Андерсен там часто бывает.

Что это за Андерсен такой, я не знал, но по тому, как загорелись глаза Мередит, я понял, что она про него слышала. Герр Буххольц остановил для нас извозчика, и мы отправились в эту проклятую мануфактуру.

Через полтора часа мы наконец покинули это пыльное сборище китча. Мередит успела заказать кофейный сервиз и несколько фигурок лягушек, кошечек и собачек, которые нам пообещали доставить в отель. Второй извозчик привез нас в этот «парк развлечений», который мне неожиданно понравился. Мы даже прокатились разок на карусели – я в седле деревянной, искусно сделанной лошади, Мередит в вычурной карете… А еще мы проехались на маленьком паровозике, который шел по всей территории парка, и сходили в небольшой, китайского вида театр, где, к счастью, давали пантомиму – датского мы, естественно, не знаем. По дороге домой мы заехали в ресторан, где и правда неплохо готовили, но Мередит, оглянувшись, недовольно буркнула:

– Нет тут никакого Андерсена.

– Ты уверена?

– Я б его сразу узнала. Я видела его портрет.

– А зачем тебе этот художник?

Взгляд, который она на меня бросила, был весьма красноречив, и я поправился:

– Ну, скульптор.

– Невежда ты у меня. Он великий сказочник, и все, кроме тебя, читали его сказки.

– А-а-а, – из возраста, когда мне нравились сказки, я давно уже вырос. Мы поехали обратно в гостиницу, где сразу легли спать – про такие города, как этот, у нас говорят, что у них на ночь поднимают тротуары. Я еще подумал, что еще день, ну, может, два, и я умру здесь от скуки. Знал бы я, какого рода развлечения мне устроят французы с англичанами…

Сейчас же на улице царил ад. Мы побежали к входу в подвал, но тут бомба попала в соседний дом, и груда кирпичей засыпала лестницу в подземное убежище. Я успел подумать, что нам еще повезло, что мы не успели туда добежать – нас либо придавило бы обломками стены, либо мы оказались бы в западне, ведь окон там не было, а выйти мы бы уже не смогли. И вдруг Мередит завизжала:

– Джон, беги скорей к нам в номер – там мой корсет!

– Зачем, милая, купим тебе еще…

– Джон, в нем же почти все наши деньги зашиты! Поскорее!

Чувствуя, что совершаю большую ошибку, я побежал обратно в здание. Там успел схватить корсет и пару одеял – на улице было нежарко – и помчался вприпрыжку вниз, как будто мне было не сорок два года, а двенадцать. Но не успел я выскочить из здания, как бомба ударила в нашу гостиницу, и здание стало рушиться. Почувствовав резкую боль в ноге, я растянулся на булыжной мостовой.

– Джон, Джон! – заорала Мередит, побежав ко мне. – Кто-нибудь, помогите!

Но на улице царила паника, и никто нам на помощь не пришел. Мередит заботливо укрыла меня одеялом, сама закуталась в другое и запричитала, дескать, какая же она дура, что послала меня обратно в гостиницу. Тем временем обстрел внезапно закончился, и лишь груды кирпичей и полуразрушенные дома, освещаемые пожарами, свидетельствовали о том, что нам это не приснилось. Я попробовал было встать, почувствовал дикую боль и понял, что у меня сломана правая нога.

Часа через полтора, когда уже начало светать, к нам подошел человек в белом халате, назвавшийся доктором Нансеном, который к тому же неплохо говорил по-английски. Осмотрев мою ногу, он констатировал:

– Да, мистер, у вас перелом, причем серьезный. Ничего, потерпите еще пару часов, потом вас доставят в местный госпиталь.

– Доктор, а почему они начали стрелять?

– Вы не англичанин? – подозрительно спросил доктор.

– Нет, я американец.

– Ультиматум этих нелюдей истекал в полдень. А они решили пострелять по городу, причем ночью, когда люди спали… Без причины, как тогда, сорок семь лет назад, когда они начали свою бомбардировку Копенгагена без объявления войны…