Далия Трускиновская - Наследница тамплиеров

— От дядьки… — пробормотал референт.

— От какого еще дядьки?

— От моего, чтоб он сдох… Он же меня убьет, если найдет!

— Очень интересно, — мрачно сказал Кречет, подмигнув Мурчу. — Дядек в этом деле еще не было. Скоро, наверно, и тетки появятся.

— Да говорю же вам — это все дядька Алекс! Он на самом деле Алексей, то есть он по документам Алексис, ну, я не знаю, все его звали Алекс…

Это жалкое бормотание заставило Кречета хмыкнуть.

— Говори про дядьку, — приказал он. — Про Алексея Ильича Потапенко.

Митенька вытаращил глаза. Кречет покивал: мол, видишь, знаю больше, чем тебе хотелось бы.

— Ну, что дядька? Он всегда был сумасшедший! Всегда по каким-то чердакам лазил, клад искал! И врал всегда, Леська вся в него!

— Леська ему кто?

— Да внучка же…

Кречет даже не пытался разобраться в генеалогическом древе Дмитрия Потапенко. Это было бы сейчас тратой времени. Он потребовал более важных подробностей.

Оказалось, что в семье хранились совершенно доисторические бумаги, принадлежавшие какому-то невообразимому предку — барону фон Апфельдорну. Дядька Алекс этими бумагами заинтересовался, решив почему-то, что в них идет речь о кладе. Бумаги вместе с мешочком со старыми монетами лежали в древнем фанерном чемодане. Родной отец Дмитрия хотел было продать монеты, но дядька Алекс не позволил. Он легко перевел с немецкого самые свежие из бумаг, относившиеся к началу двадцатого века, и с большими трудностями — документы середины девятнадцатого века. Проще всего, как ни удивительно, было с латынью. Неведомый писарь писал латинские слова привычными для дядьки Алекса печатными буквами, а не ужасающей скорописью. Автор к тому же разработал систему сокращений. Но в конце концов дядька Алекс разобрался в этом таинственном наследстве. И даже показал племяннику, даже кое-что читал ему вслух и переводил, но Дмитрия волновали тогда совсем другие вопросы, и слушал он вполуха.

— Он говорил про клад тамплиеров, но кто же ему поверил бы? — спросил Митенька. — Все так и думали, что он спятил. А он в один прекрасный день продал дачу — у нас дачка была, на него записана… Дачу продал, и купил эту самую плиту, и вывез ее. Отец чуть его не пришиб. Где он ее нашел, откуда выковырял, кому заплатил — он тогда рассказывал, но я не придал значения. Откуда же я знал, что это так важно?

— Плита? — спросил Мурч, а Кречет поднес палец к губам. Его беззвучное «тс-с-с» означало: дай человеку выговориться, потом будем разбираться. Мурч кивнул. Его забавляла пьяная разговорчивость референта.

— А когда ты догадался, что это важно? — спросил Кречет. — Ну?!

— Когда? Когда к нам Борис Семенович приехал. Эта плита лежала в сарае, дядька Алекс повел его в сарай, потом через неделю Борис Семенович подогнал грузовик, автокран, рабочих, и уехала плита. Мы думали — дядька ее продал, деньгами поделится, дача ведь была общая, только на него записана. А Успенский еще только собирался заплатить!

— Вот оно что!

— Я это потом узнал. Когда дядька совсем умом тронулся. Однажды к нам пришел Сергей Петрович, как его… Лещинский! Пришел к отцу и говорит: с вашим братом неладно, он ходит по Гущину, заходит во дворы, приценивается к домам. Там, в Гущине, говорит, хороший дом продается, почти готовый, так дядька Алекс туда лазил, нашел хозяина, чуть ли не какие-то бумаги с ним подписал. А откуда у него деньги? Денег-то еще нет, Успенский пропал вместе с плитой… Дядька всю жизнь работал бухгалтером на автобазе, откуда там деньги? Отец Лещинского, конечно, поблагодарил. Дядьку поймали, заперли дома, он убежал… ой, там вообще целая история…

— Могу себе представить, — проворчал Кречет. — Дальше.

— Ну, что дальше? Дядька плиту-то отдал, а бумаги спрятал, на весь свет обиделся, отдавать не хотел. Борис Семенович вышел на меня, сказал, что хорошо заплатит… Ну, меньше, конечно, чем дядьке обещал. Я подумал — а на что вообще дядьке Алексу такие деньги?

— Логично, — согласился Мурч. — Поменьше бы таких племянников…

— Он меня уболтал! — заголосил Митенька. — Я не соглашался! Он меня уболтал! Он хитрый, он умеет!

— Дальше! — рявкнул Кречет.

— Я эти бумаги и мешочек с монетами ему нашел. Дядька оказался хитрый — унес все на автобазу, а там в дальнем углу такие залежи — черт ногу сломит. Я еще мальчишкой там у него бывал и видел. Ой! Ну, Борис Семенович рассудил так: поскольку дядька невменяем, нужно иметь дело с его наследниками. А я — один из наследников. Я вменяем! Вот он и взял меня на работу. Он так сказал: риск пополам и добыча пополам. Ну, я согласился… Он мне зарплату платит, и вообще…

— Он не дурак. Он что же, сразу поверил этому дяде Алексу? — усомнился Кречет.

— Вот как-то поверил. Он, конечно, бизнесмен, но… он вам ничего не рассказывал, как за снежным человеком гонялся?

— С чего бы вдруг? — удивился Кречет.

Митенька рассмеялся:

— И не расскажет. Гонялся, гонялся! Он экспедицию спонсировал!

— Он не врет, слышал я про эту экспедицию, — подтвердил Матвей. — Нашли какую-то шерсть на кустах и кучи дерьма, вроде человечьего. Охотники сказали — так это же мишка! Наверно, на него просто иногда находит — и он начинает искать что-то такое, дурацкое…

— Дурацкое! — подтвердил Митенька. — Но зарплату платит вовремя, а чего мне еще от него нужно?

— Пожалуй, что ничего, — согласился Кречет. — Потому что он по бумагам — явно собственник этой проклятой плиты, и если она вдруг начнет приносить доход, ты к этому доходу не имеешь больше ни малейшего отношения.

— Он сам сказал — добыча пополам!

— Ну и где добыча?

— Четыре года с ней мудохаемся! То два евро принесет, то двадцать рублей!

Понять это было невозможно. Но Кречет решил — раз Митенька говорит, так пусть выговорится, авось сболтнет что-то полезное.

— Четыре года! Все перепробовали! — продолжал референт. — Вот теперь эту дурочку нашли, она что-то чувствует, у нее что-то получается! А что — хрен поймешь! Так, я понял! Я понял! Леську убили не из-за меня! Леську убили из-за нее! Я Леське велел с ней дружить! Их выследили! Я тут ни при чем, я не виноват, это они… А он теперь хочет меня убить! Он хитрый, все сумасшедшие хитрые! Он будет меня по гостиницам искать! А я — здесь, шиш ему, не дотянется… в гостевой комнате… мне бы неделю продержаться, потом ему надоест… Он может голыми руками удавить, я его знаю, все сумасшедшие хитрые…

— Кречет, по-моему, у него у самого заворот мозгов, — предположил Мурч.

— Дадим ему еще выпить, — предложил Матвей. — Видимо, заряд кончился.

— Можно, — согласился Кречет. — Хуже не будет.

Следующая порция водки привела Митеньку в хрустальное состояние — когда человек с ясным и прозрачным взором говорит о прекрасном, но совершенно неземном. Потом он разрыдался. И, допив бутылку, заснул.