Далия Трускиновская - Наследница тамплиеров

— Удачи! — пожелала она и отключилась.

— Что скажешь? — спросил Мурча Кречет.

— Она права — ловить придется.

Мурч ни словом не упрекнул Кречета, затеявшего всю эту авантюру с погружением.

— Как ты думаешь, куда его понесло?

— Без понятия. Может, домой. Может, в «Трансинвест». Может, вообще в родную Францию. Предок, чтоб ему!

— Ага. Арно де Бетанкур… — Мурч произнес это даже с некой завистью. — Как же его теперь ловить?

— Едем к Маркизе.

Маркиза Кречету понадобилась, чтобы проконсультироваться, что врачи на Афанасьевских Горках могут вколоть буйному безумцу, чтобы его обездвижить и погрузить в целительный сон. А потом — чтобы узнать, где и почем такие снадобья продаются.

Но по дороге Кречету позвонил Аствацарян.

— Слушай, ты не знаешь, где Успенский?

— Не знаю, а что?

— У него же твои работают, из «Часового». Свяжись с ними, может, они в курсе.

— Хорошо, а если найдем — что дальше?

— Пусть немедленно свяжется со мной и едет в «Трансинвест». Там у него крупные неприятности.

Первое, о чем подумал Кречет, — явление Митеньки, вообразившего себя тамплиером. И это действительно было крупной неприятностью — как и всякое явление буйнопомешанного в дамском трудовом коллективе.

— Если найду, то передам, — пообещал Кречет и отключился.

— К «Трансинвесту»? — спросил Мурч.

— Нет… — Кречет посмотрел на часы в приборной панели. Время было рабочее, но Лео звонила явно не из банка, раз была с Ромуальдом. — К Сивому. Помнишь, где он жил, пока с Машкой не съехался.

Мурч хотел сказать, что неплохо бы доехать до «Часового», где оба числятся на рабочем месте, но решил подождать с нотацией. Читать товарищу мораль именно в то время, когда товарищ, заварив какую-то сомнительную кашу, нуждается в помощи, — последнее дело. А у Мурча был свой кодекс мужского поведения — не всегда понятный его подруге Натахе, ну да женщинам вообще многого не понять, и спорить с ними нелепо.

Внедорожник «Часового» вид имел потрепанный, никому и в голову не приходило замазывать царапины и рихтовать вмятины. Поэтому Мурч, сидя за рулем, не боялся сложных дорожных ситуаций и гнал с максимально дозволенной скоростью. Как оказалось, именно в этом случае скорость сыграла важную роль — сворачивая с Энгельсовской на Астаховскую, Кречет и Мурч увидели Ромуальда, который сломя голову несся к троллейбусной остановке. Две минуты промедления — и он бы успел прыгнуть в замедлявший ход перед остановкой «шестой» троллейбус.

— Сбежал, сучара, — сказал Кречет. — Выпусти меня.

Мурч затормозил возле тротуара, и Кречет кинулся в погоню. Бегал он куда лучше немолодого гипнотизера, хотя и упустил Митеньку, вообразившего себя не просто тамплиером, а тамплиером на арабском скакуне.

Он выдернул Ромуальда из троллейбусной двери, не дал ему упасть и поволок к внедорожнику.

— Полиция! — завопил перепуганный гипнотизер.

— Будет тебе полиция! — рявкнул Кречет, коленом под зад закидывая добычу в машину. Сам он туда забрался уже на ходу.

Ромуальд съежился — понимал, что вот сейчас могут побить. Но Кречет, шлепнувшись рядом с ним на заднее сиденье, только сказал Мурчу:

— Гони на Речную.

После чего все трое несколько минут молчали. Вдруг Кречет расхохотался.

— Ты чего? — спросил Мурч, вписываясь в поворот с большим риском для фонарного столба.

— Нашлась и на нее управа! Послушай, Ширинкин, а наша фрейлен себя никем не вообразит? Шамаханской царицей? Клеопатрой?

— Не знаю… — прошептал Ромуальд.

— А кто знает? Ты же ее загипнотизировал!

— Ничего я с ней не делал! Она в туалет пошла, а я — ходу! — завопил Ромуальд.

— Только и всего? — удивился Кречет. — Жаль. Теперь слушай. Мы тебя везем к «Трансинвесту». Там должен появиться Потапенко. Делай, что хочешь, только верни его в нормальное состояние. А то он много чего натворит…

— Попаданец! — вдруг воскликнул Мурч и засмеялся. — Кречет, он же попаданец наоборот! Обычно наши куда-то в историю проваливаются, ну там на войну двенадцатого года или в голову Сталина внедряются. Ты что, книжек не читаешь? А тут — тамплиер в двадцать первый век попал, ну? Понимаешь?

— Мурч, он не совсем тамплиер. Если бы совсем — то от грузовика бы шарахнулся, а он же на грузовике укатил.

— Точно… Эй, Кречет, там что-то стряслось! Смотри!

— Вижу!

Возле Афанасьевского дома и «Трансинвеста» стояли две полицейские машины, входы в банк и в дом были перекрыты. В стороне, возле машины «скорой помощи», толпились люди со спортивными сумками и чемоданами, обнимая и прижимая к себе детишек.

— Кречет, там сам Аствацарян.

— Вижу…

Внедорожник они оставили на Парковой. Ромуальда прицепили наручниками к двухпудовой гире и посоветовали сидеть тихо.

Начальник угрозыска, красавец-армянин той породы, которую проседь в вороных волосах делает вообще неотразимой, стоял у крыльца «Трансинвеста», рядом с ним — админ по информационной безопасности Сева. Подходя к ним, Кречет услышал:

— Нет, мы всех вывели, и этих дур из «Инари» тоже, и дизайнеров, и весь «Steelballs», в здании никого не осталось.

— Ни одной уборщицы, ни одного посетителя? В сортиры заглянули?

— Чисто, Гарольд Айкович.

— Хорошо. Теперь ищи Успенского. Хоть из-под земли доставай.

— Успенский, скорее всего, выехал из города, — сказал Кречет. — За ним один безумец охотится, я сам ему посоветовал спрятаться.

— Этого еще не хватало. А Потапенко?

— Потапенко, боюсь, где-то поблизости. — Кречет вздохнул и сказал совсем тихо: — Гарик, это какой-то дурдом.

— Так ты знаешь, что тут у нас?

— Нет, еще не знаю.

— Не знаешь, говоришь… Вот тут, — Аствацарян показал на «Трансинвест», — как раз и есть настоящий дурдом. Настоящий! Все с ума посходили!

Анюта плохо понимала, что творится. Ей было больно, голова просто раскалывалась. Потом ей стало все равно, и она даже с одобрением следила за тем, как ее с носилок перекладывают на больничную каталку, с каталки — на койку.

И снился ей сон, в котором она стояла перед плитой и смотрела на двух всадников, окруженных вместе с лошадью золотым ореолом. Всадники зашевелились и поехали прочь, Анюта явственно слышала цоканье копыт по камню. Один обернулся. Это был муж, Виталик.

Но Анюта больше не хотела возвращать его, тем более — любой ценой. Она успокоилась, а как это произошло — она не знала.

На самом деле сон был ненатуральный — ей вкатили хорошую дозу обезболивающего и снотворного. И в этом сне Анюта была не собой, а какой-то иной женщиной. Та, другая женщина была высокой, стройной, была победительницей мужчин и выбрала себе самого сытого, мордастого, плечистого, который обещал увезти на дорогущем белом автомобиле неведомой марки.