Владимир Панин - Жаркое лето сорок второго [litres]

Будучи далеко не глупым человеком, заместитель наркома хорошо разбирался в деловых качествах людей, с которыми ему приходилось работать. Даже немного пообщавшись с новым начштаба, он быстро уяснил, что тот умеет отличать зерна от плевел, а козлов от овец. Генерал Малинин не впадал в панику от неприятных известий с фронта и если говорил, что ситуация опасна, следовательно, так оно и было.

Быстро уяснив обстановку и поняв, что хочет сделать Рокоссовский, Мехлис изготовился к действию. Несколько минут он слушал разговор комфронта с начальником штаба Черноморского флота контр-адмиралом Елисеевым. Хитрый Октябрьский, не желая вступать в полемику с Рокоссовским, приказал сказать, что его нет в штабе, свалив столь сложные переговоры на плечи своего начштаба. Оказавшись между двух огней, Елисеев не нашел ничего лучшего, как упрямо долдонить одно и то же про необходимость согласия маршала Буденного, совершенно не слушая собеседника. Видя безрезультатность переговоров, Лев Захарович решительно подошел к Рокоссовскому.

– Константин Константинович, разрешите мне поговорить с товарищем Елисеевым, – предложил свои услуги Мехлис, и комфронта с радостью отдал ему трубку.

– Говорит представитель Ставки и заместитель наркома обороны, армейский комиссар первого ранга товарищ Мехлис. С кем я говорю? – металла, звенящего в этот момент в голосе Льва Захаровича, хватило бы на десяток наркомом. – Вы понимаете, что немцы угрожают прорвать Турецкий вал?! Вы понимаете, что в случае его падения враг может захватить Керчь и полностью отрезать войска фронта от Тамани?! Вы понимаете, что это грозит нам полной потерей Крыма и гибелью сотен тысяч наших солдат?! – грозно вопрошал Мехлис, совершенно не слушая лепет пытавшегося оправдаться Елисеева. – То, как вы действуете на своем посту, может означать, что это действует только скрытый гитлеровец! Гитлеровец, желающий нанести вред нашей великой Родине!

Телефонная трубка что-то жалко вякала в ответ, но это только подливало масла в огонь.

– Как заместитель наркома обороны и представитель Ставки, присланный по личному распоряжению товарища Сталина, я говорю вам следующее. Если в течение сорока минут к району Турецкого вала не будет отправлен крейсер «Ворошилов» или крейсер «Молотов», вы, лично вы, гражданин Елисеев, и гражданин Октябрьский, будете объявлены мною врагами народа, со всеми вытекающими отсюда последствиями, – отчеканил Мехлис, и на противоположном конце трубки возникла мертвая тишина. – В вашем распоряжении ровно час, чтобы доложить мне и командующему фронтом об отправке крейсера в боевой поход. Если мы не дождемся такого звонка, то я отдаю распоряжение местному начальнику НКВД о вашем аресте и немедленном предании военно-полевому суду. Полномочия для этого у меня есть, можете не сомневаться. Время пошло.

Мехлис положил трубку и прикрыл ладонью глаза. Многие «очевидцы» говорили, что, унижая и растаптывая свою очередную жертву, Лев Захарович испытывал радость и удовольствие, но стоящий рядом с ним Рокоссовский увидел на его лице лишь усталость и озабоченность. Игры в страшного генеральского мучителя забирали много сил у заместителя наркома. У генерала Рокоссовского подобные действия Мехлиса не вызывали одобрения и понимания, но припертый к стене жесткими обстоятельствами, он был вынужден согласиться с их необходимостью.

Не желая полностью быть зависимым от моряков, армкомиссар предложил послать в район Прудниковки штурмовики майора Спиридонова.

– Я полностью уверен, что наши славные сталинские соколы сделают все, что только можно будет сделать, – уверенно заявил Мехлис, но посылать летчиков в этот рискованный без прикрытия истребителей полет не пришлось. Слово заместителя наркома весило гораздо больше, чем слово простого вице-адмирала, пусть даже командующего флотом, и, обливаясь слезами и давясь от обиды, Октябрьский отдал приказ на отправку крейсера к берегам Крыма. Крейсер «Молотов» прибыл к побережью в самый нужный момент. Подойдя к Прудникову и не встретив никакого сопротивления, танкисты Гроддека приблизились к Турецкому валу. Занимавшие этот участок обороны подразделения 72-й кавдивизии с трудом отбили атаку разведчиков-мотоциклистов, но против танков и мотопехоты не выстояли бы.

Будь на крейсере устойчивая связь с берегом, удар его семидюймовых орудий имел бы гораздо больший успех. Не имея точных целей, «Молотов» бил исключительно по площадям, что не столько нанесло противнику серьезный ущерб, сколько его напугало. В результате обстрела с моря в бригаде Гроддека погибло всего девять человек и двенадцать человек получило ранение. Удар «Молотова» можно было сравнить с легким щелчком по носу, если бы в числе погибших от огня его пушек не оказался сам полковник фон Гроддек. Маленький осколок русского снаряда попал точно в сердце командира бригады, чем не только пресек его боевой путь, но и остановил продвижение самой бригады.

Смерть Гроддека в этот день прочно приковала танки и штурмовые орудия немцев к району Прудникова. Не помогло даже появление самолетов, чьи бомбы и пулеметы заставили крейсер ретироваться. Остаток светлого отрезка дня ещё позволял немцам атаковать советские позиции, но судьба продолжала безжалостно сыпать беды на голову танкистов бригады. Добившись столь необходимого для себя выигрыша во времени, Рокоссовский перебросил к южному участку вала свой последний артиллерийский резерв, гвардейские минометы. Идя на этот шаг, он сильно рисковал, так как «катюши» могли попасть под удар вражеской авиации, но обстановка заставляла его решиться на это.

Прибыв на позицию, реактивные минометы дали залп, который хотя и был нанесен исключительно по площадям, но достиг большего результата, чем орудия крейсера. Было уничтожено два танка, одно штурмовое орудие, пять грузовиков и походный узел связи. Общие потери в живой силе составили сто восемь убитых и раненых солдат и офицеров.

«Щелчок», нанесенный «катюшами», отбил у немцев всякое желание продолжать боевые действия в этот день. Сменивший погибшего Гроддека на посту командира бригады подполковник Бредов затребовал срочной поддержки авиации, а когда она была ему оказана, наступила ночь. Турецкий вал устоял, что поставило жирный крест на планах Манштейна по скорому захвату Керчи.

Сознательно ослабив центральную часть своей обороны на валу, за ночь Рокоссовский перебросил дополнительные силы в район Прудникова и прочно закрыл опасный участок фронта. Одновременно с этим советская оборона насыщалась подразделениями, отступающими с запада. В течение всего дня и всей ночи через Марфовку, Ленинск и Семь Колодезей шли соединения трех армий, которые по своей численности едва могли превосходить один армейский корпус.