Владимир Панин - Жаркое лето сорок второго [litres]

Все это помогло советским войскам выстоять. Враг был остановлен на внешнем оборонительном обводе, несмотря на серьезные потери среди защитников Керчи и повреждения от атак авиации двух эсминцев и крейсера «Красный Крым».

Огневая поддержка кораблей сыграла в обороне Керчи огромную роль. В первый день сражения они не позволили танкистам Бредова прорвать внешний оборонительный обвод, а на второй день и вовсе заставили врага отступить от стен города.

Всем этим действиям предстоял тяжелый разговор Мехлиса с Октябрьским. Адмирал причитал над повреждениями, нанесенными его кораблям фашистской авиацией, призывал Мехлиса к разуму и логике, но собеседник был неумолим. Согласившись лично ответить перед Сталиным за корабли, Лев Захарович добился присылки крейсеров «Молотов» и «Ворошилов», чьи орудия стали громить тылы вражеской группировки, прорвавшейся к Керчи.

Видя спасение фронта в наступлении, а не в обороне, Рокоссовский решил нанести контрудар под основание вражеского клина в районе Сараймана. Взаимодействие артиллерии крейсеров и сухопутных сил было организовано на должном уровне, и в результате совместных действий армии и флота над немецкими танкистами нависла реальная угроза окружения.

День 14 мая был отмечен черным цветом в журнале боевых действий 11-й армии Манштейна. Стоя в шаге от того, чтобы сбросить противника в море, он был вынужден отступить, и всему виной был, конечно же, Гитлер. Именно рейхсканцлер стал причиной всех неудач и бед лучшего ума и таланта германской армии, согласно мемуарам будущего фельдмаршала. На этот раз вина Гитлера заключалась в том, что, посчитав дело с Керчью законченным, он отдал приказ о переброске корпуса Рихтгофена под Харьков. Там маршал Тимошенко начал свое наступление, и фельдмаршалу фон Боку была срочно нужна авиация.

Как ни просил и ни доказывал генерал ошибочность подобного шага, фюрер был неумолим. Львиная доля самолетов была переброшена с территории Крыма, что ставило Манштейна в затруднительное положение. Без массированной воздушной поддержки он не видел возможности продолжать наступление.

В центральной и северной части Турецкого вала советские войска уверенно держали свои позиции, благодаря глубокому насыщению отошедшими на восток войсками 51-й и 47-й армий. Что касается южного участка, то благодаря быстрому отводу войск в район Сараймана, немцам удалось создать крепкую оборону и оставить его за собой.

На линии фронта образовался удобный выступ для нанесения удара по Керчи, время которого пока ещё не пришло. Наступательный порыв немецких войск исчерпал свой ударный потенциал. В течение пятнадцатого и шестнадцатого числа на всем протяжении фронта шли позиционные бои местного значения, которые не привели ни к каким изменениям. Наступила позиционная пауза, которая в большей мере была выгодна русским, чем немцам.

Подтянув резервы и пополнив потрепанные в боях соединения, Манштейн мог продолжить наступление на Керчь, но тогда откладывался третий штурм Севастополя, а этого генерал допускать не хотел. Каждый день осады только укреплял оборону крепости, а Гитлер категорически отказывался предоставлять Манштейну дополнительные силы. Подобно легендарному скупцу, он безжалостно резал все заявки командующего 11-й армией, отдавая приоритет фон Боку, командующему группой армий «Юг». Ему предстоял поход на юг России, через Дон к Волге и кавказской нефти, без обладания которой войска превращались в груду мертвого железа.

Поздно вечером шестнадцатого мая между Манштейном и Гитлером состоялся разговор, в котором командующий немецкими войсками в Крыму обрисовал фюреру сложившееся положение и предложил ему на выбор два варианта: продолжение наступление на Керчь или начало подготовки к штурму Севастополя.

Конечно, вождя немецкого народа устроило бы взятие Керчи, о чем он не преминул сказать генералу, чем сильно оскорбил Манштейна. Лицо лучшего военного ума Германии передернула недовольная гримаса, но он был вынужден сдержаться. Согласившись служить под началом такого ничтожества, как Гитлер, он должен был выполнять все его приказы.

– Вы считаете, что русские не смогут в ближайшее время вести активные боевые действия на полуострове?

– Да, мой фюрер. Генерал Рокоссовский понес серьезные потери и вряд ли сможет в ближайший месяц наступать. Не исключено, что пока мы будем возиться с Севастополем, он попытается восстановить боеспособность своих частей. Чтобы противодействовать этому, я прошу вашего согласия на установку мин в районе Керченского пролива. Это существенно сократит активность русских кораблей и транспортов.

– Хорошо, мины будут вам предоставлены, Манштейн. Также ОКВ [1]разрешает вам временно прекратить наступление на Керчь, перейти к обороне и полностью сосредоточиться на взятии Севастополя. Чтобы вы не думали, что мы игнорируем ваши просьбы о помощи, вам будут отправлены дополнительные силы пехоты, осадная артиллерия, и перед началом штурма вам вернут корпус Рихтгофена. Все это будет в вашем подчинении до начала июля, Манштейн. Постарайтесь использовать этот карт-бланш лучше, чем в борьбе за Керчь, – жестко уколол генерала Гитлер и положил трубку.

– Шайзе! – негодующе бросил в ответ Манштейн и с головой ушел в разработку нового плана штурма Севастополя. Взятие русской твердыни на Черном море стало для него делом чести.

После того как фронт на подступах к Керчи стабилизировался, в кабинете командующего фронтом закипела работа по подготовке скорейшего наступления. В необходимости его проведения ни у кого из членов штаба фронта не было никакого сомнения.

– Сейчас на фронте возникла передышка, которую каждая из сторон попытается использовать в своих целях. Мы постараемся отодвинуть немцев от Керчи, а они – сбросить нас в море. Если через две, максимум три недели мы не будем готовы начать наступление, то это сделают за нас немцы. Промедление смерти подобно, – уверенно вещал Мехлис, и с первым комиссаром страны было трудно не согласиться. После стремительного бегства от Ак-Моная до Турецкого вала в наступательных способностях немцев никто не сомневался.

Командующий полностью разделял позицию Мехлиса, с одной лишь разницей. Он был двумя руками за наступление, но категорически против наступления ради наступления.

– Наступать надо, и мы будем наступать. Однако его необходимо подготовить так, чтобы наше наступление привело не к простому сковыванию инициативы противника, а к ощутимым изменениям как фронта, так и общего положения в Крыму. Враг преподнес нам жестокий урок, сделав из которого необходимые выводы, мы добьемся успеха, – вносил свои коррективы Рокоссовский, и с ним тоже было трудно не согласиться. Весь вопрос упирался в то, сколько ударов было нужно наносить. Мехлис стоял за один удар, мощный и сокрушительный, под основание вражеского выступа, комфронта предлагал два, с последующим окружением основной группировки противника.