Владимир Панин - Жаркое лето сорок второго [litres]

– Думаю, что Семен Михайлович Буденный поможет нам в этом вопросе. Закавказский фронт пока не ведет активных боевых действий, так что батарею-другую мы вам найдем, равно как и самолеты. Укажите в своей заявке, сколько и каких самолетов вам необходимо, с учетом ваших аэродромов, – приказал Рокоссовский, и от его слов адмирал Октябрьский заерзал на стуле. Он давно уже списал Севастополь в убыточную графу и не одобрял всех действий присланного Ставкой генерала.

– Вот с людским пополнением обещать ничего не могу. Ставка обещала прислать нам 312-ю стрелковую бригаду, но когда это будет, не знаю. В связи с неудачным наступлением под Харьковом возможно изменение планов, – честно признался Петрову Рокоссовский.

– Спасибо вам за то, что обещаете сделать, товарищ командующий. А что касается пополнения, то ничего страшного, подождем. Один наш севастополец троих немцев стоит, – пошутил генерал.

После позднего завтрака или раннего обеда Рокоссовский захотел осмотреть оборонительные позиции Севастополя, но ограниченное количество времени, которым он располагал, не позволяло ему увидеть все, что было нужно. Поэтому было решено, что командующий вместе с генералом Петровым осмотрят северный участок обороны, а генерал Казаков вместе с генералом Новиковым посетит южные секторы. Адмирал Октябрьский от поездки на передовую отказался, сославшись на свои дела.

Сказано – сделано. В простом зеленом плаще, без знаков различия, с минимальной свитой, комфронта направился на 30-ю батарею, которой командовал майор Александер. С неё открывался хороший обзор на всю долину реки Бельбек, занятую противником. Именно на этой батарее, наблюдая за расположением немецких войск, генерал Рокоссовский понял не только характер будущего наступления врага, но и сущность своего противника.

Эрих фон Манштейн не был военным гением подобно Наполеону или Суворову. Обладая здоровым прагматизмом и хорошим реагированием на изменение обстановки, он относился к тем полководцам, чей порядок всегда бил класс, но был бессилен противостоять более сильному порядку. Дважды наступив на одни и те же грабли в долине Бельбек, он не собирался делать это в третий раз. Сумев сделать из своих ошибок нужный вывод, лучший тевтонский ум решил изменить свою тактику штурма крепости, которую подручные доктора Геббельса называли «самой мощной и сильной крепостью мира», объясняя причину неудач вермахта.

Рельеф горной местности, окружавшей Севастополь, серьезно затруднял действие обычной настильной артиллерии. Во время предыдущих штурмов она не смогла полностью подавить огневые точки советской обороны и разрушить её защитные рубежи. В этих условиях куда более эффективно действует навесная артиллерия – гаубицы и мортиры, на применение которых и сделал свою основную ставку Манштейн при подготовке третьего штурма Севастополя. Все это стало ясно и понятно Константину Рокоссовскому, когда, стоя на батарее майора Александера, он умело сложил воедино все имеющиеся у него сведения в один стройный логичный вывод. Желая убедиться в правильности своего предположения, он посетил несколько оборонительных узлов главной линии обороны, прозванных немцами «фортами». Встречаясь с их защитниками, задавая вопросы и получая на них ответы, комфронта полностью укрепился в мысли, что разгадал замысел противника.

Не менее интересное открытие сделал при посещении 35-й батареи южного участка обороны Севастополя и генерал Казаков. Но если во время своей поездки командующий смог понять планы противника, то его помощнику открылись факты несколько противоположного характера. О них он рассказал Рокоссовскому в беседе тет-а-тет, которая состоялась по личной просьбе Казакова сразу по возвращении в штаб генерала Петрова.

– Думаю, товарищ командующий, фронту не придется отказываться от поставок боеприпасов в пользу Севастополя, а также просить маршала Буденного поделиться зенитной артиллерией, – огорошил Рокоссовского своим открытием Казаков. – Вы будете удивлены, но снаряды, мины, патроны и зенитки имелись в необходимом количестве в крепостном арсенале до октября сорок первого года, пока по приказу комфлота Октябрьского не были вывезены в Поти, где благополучно пребывают поныне.

– Откуда у вас эти сведения и насколько они достоверны?! – насторожился Рокоссовский.

– Во время посещения 35-й батареи у меня состоялся разговор с майором Широкиным Александром Борисовичем. Он и рассказал мне много интересных фактов, которые по моей просьбе были отражены им в письменной форме… – Казаков тронул карман кителя.

– Бумагу у нас каждый писать умеет, а что этот майор Широкин собой представляет? Насколько можно доверять словам этого человека? – требовательно спросил генерал, на которого нахлынули неприятные воспоминания от встречи с подопечными наркома Ежова.

– Майор – правильный человек, товарищ командующий. Боевой офицер, грамотный артиллерист, знающий свое дело, таких сразу видно, – вступился за своего информатора Казаков.

– А кроме своих разоблачительных сведений он что-либо дельного сказал, твой грамотный майор?

– Сказал, и очень по существу. Ленинградский метод обороны города из-за условий местного рельефа здесь малоэффективен. Поэтому главный упор в обороне города следует делать не на бьющие в пределах сорока километров двенадцатидюймовые батареи, а на гаубицы и мортиры. А вот с ними здесь дело обстоит очень плохо. Вся численность навесных орудий СОР уступает в полтора раза штатной численности гаубиц в одной стрелковой дивизии, усиленной корпусным артиллерийским полком. По мнению майора, для исправления этого положения нужны средние гаубицы 152 и 122 миллиметра, которые как раз в избытке имеются в арсенале Закавказского фронта.

– Для борьбы с теми зверями, что должны прибыть к Манштейну, они вряд ли подойдут, – высказал опасение Рокоссовский, но Казаков с ним не согласился.

– Манштейн вызвал их для разрушения наших укреплений, а нам они нужны для уничтожения вражеской пехоты и навесной артиллерии. Впрочем, можно будет попросить маршала Буденного выделить нам десятка два 203-миллиметровых гаубиц из фронтовых закромов. По данным майора, их там не менее пятидесяти орудий, и нигде, кроме Севастополя, их сейчас нельзя применить.

– Твой майор прямо кладезь премудрости, все знает и все понимает, – усмехнулся Рокоссовский.

– Так я же говорил, грамотный артиллерист. А что касается знает и понимает, то накипело у человека. Два раза подавал рапорта о необходимости усиления навесной артиллерии, так воз и ныне там. «Не ваше дело, – говорят, – начальству виднее», а что виднее? Прятать корабли по бухтам и по-тихому вывозить из крепости боеприпасы? – негодующе спросил Казаков, но командующий сразу его осадил.