Владимир Панин - Жаркое лето сорок второго [litres]

Совещание уже закончилось, когда дежурный по штабу доложил Рокоссовскому, что к нему на доклад просятся летчики. Поначалу командующий полагал, что авиаторы хотят обсудить с ним вопросы прикрытия транспортов или противодействия самолетам противника, но они предложили ему другую тему разговора.

В составе авиации СОР было две пары самолетов У-2, в основном использовавшихся для связи с Большой землей или для разведки. Маленькие и тихоходные самолеты не годились для быстрого и скоростного боя, но летчики предложили использовать их самолеты в качестве ночных бомбардировщиков.

– Мы слышали, товарищ командующий, что наши войска сильно зенитки донимают, так мы можем попытаться уменьшить их численность.

– Но каким образом? – удивился Рокоссовский. – Пусть я не авиатор, но даже мне ясно, что в противостоянии У-2 с зениткой больше шансов на победу у зенитки.

– Ваше утверждение верно только наполовину, товарищ генерал. В дневное время зенитка, конечно, сможет быстро сбить наш тихоход, но вот ночью картина полностью противоположная. На малой высоте с работающим на малых оборотах мотором, а иногда и без него, У-2 сможет незаметно подойти к цели и произвести скоростное бомбометание. Две фугасные бомбы по сто килограммов или четыре по пятьдесят наша «блоха» вполне потянет.

– Но вам ещё нужно будет выяснить, где находятся зенитки врага. К сожалению, точным местом их расположения мы не обладаем, – честно признался командующий, которому идея с У-2 очень понравилась.

– С точным их местоположением было бы неплохо, но эта проблема вполне решаема.

– Как?!

– Мы заставим их себя обнаружить, – принялись летчики с увлечением пояснять генералу. – Один самолет без бомбовой нагрузки пройдет над предполагаемой позицией врага и позволит немцам себя засечь. Они, естественно, зажгут прожекторы и откроют огонь по воздушной цели. Пока они будут пытаться сбить нашу приманку, главные силы нашего отряда подойдут со стороны немецкого тыла и уничтожат зенитки противника.

– Но ведь это очень опасно и рискованно. Кроме того, у вас наверняка нет опыта в проведении подобных операций.

– Уже есть, товарищ командующий, – усмехнулись пилоты. – Прошлой ночью мы атаковали одну гаубичную батарею немцев, что сильно беспокоила наши позиции в районе Сапун-горы. Вышли, сбросили бомбы и благополучно вернулись домой. По докладам наблюдателей, больше она нас не тревожит.

– И когда вы намерены уменьшить численность зениток у Манштейна – сегодня?

– Можно и сегодня, но было бы лучше провести наблюдение за действиями противника, чтобы нанести точный удар.

– Хорошо, – быстро согласился Рокоссовский. – Нам примерно известно, где завтра будут действовать немцы, поэтому давайте определимся, кого куда пошлем наблюдателем.

Обрадованный предыдущим успехом, утром 9 июня генерал Манштейн продолжил свое наступление по прежнему шаблону. Первой по советским позициям ударила авиация, затем артиллерия, после чего в дело вступили штурмовые группы. В этот день немцам нужно было окончательно прорвать первую линию обороны противника и выйти к фортам, главным защитным укреплениям Севастополя. О них они сломали себе зубы в декабре сорок первого и на этот раз намеривались получить за этот конфуз достойную сатисфакцию.

Сил, решимости сделать это у гитлеровцев хватало, но с самого начала стали возникать досадные неожиданности. Число зенитных установок в северных секторах обороны Севастополя увеличилось, что сказалось на количестве потерь немецких самолетов. За один день от огня с земли летчики люфтваффе потеряли девять самолетов, и ещё три получили повреждения. Свои неприятные сюрпризы получили и немецкие артиллеристы. Во время обстрела советских позиций из пушек, минометов и зениток они столкнулись с хорошо организованной контрбатарейной борьбой. Несмотря на новый обстрел осадных гигантов «Доры» и «Карлов», зловредная батарея майора Александера продолжила громить тылы немецких войск вместе с неизвестно откуда взявшейся 203-миллиметровой гаубичной батареей.

Удары, наносимые советскими артиллеристами, были для гитлеровцев довольно чувствительными, и потому они были вынуждены незамедлительно принять контрмеры. Вместо того чтобы своим огнем расчищать дорогу изготовившейся к наступлению пехоте, часть расчетов занялись контрбатарейной борьбой, что имело пагубные последствия для пехоты, так как не все огневые точки противника были подавлены.

Дальше – больше. Во время атаки пехоты быстро выяснилось, что вместе с зенитками русские перебросили на северную сторону обороны несколько гаубичных 152– и 122-миллиметровых батарей. Скрытые до поры до времени, они стали камнем преткновения для наступающей пехоты немцев. Именно руководимые наблюдателями, они быстро отсекли атакующие цепи пехоты от штурмовых орудий, сделав их легкой добычей для расчетов ПТР.

Несколько раз солдаты 25-й пехотной дивизии генерал-майора Теттау пытались занять станцию Мекензевые Горы, но все их атаки были отбиты. Советские войска прочно удерживали свои позиции и не отступили ни на шаг. Кроме этого, во время последней атаки произошел трагический случай. Видя безрезультативность этого наступления, командир 32-го пехотного полка полковник Толь отдал приказ об отходе на занимаемые позиции. Получив приказ командира, солдаты полка стали отступать и в этот момент попали под огонь советских гвардейских минометов, легендарных «катюш». Понесенные от этого потери исчислялись десятками, и полковник был смещен по приказу Манштейна.

Это день наступления принес командующему 11-й армией сплошные разочарования. Кроме конфуза с наступлением, Манштейн сделал для себя несколько неприятных открытий. Во-первых, противник явно ждал наступления немецких войск в этом месте. Едва только артиллерия прекратила огонь по позициям врага и пехота пошла на штурм укреплений, как русские быстро подтянули резервы. Это было хорошо видно с наблюдательного пункта в «Орлином гнезде». После обстрела русских траншей и окопов из гаубиц и минометов, вместо разрозненных очагов сопротивления, как это было вчера, немецкие солдаты наткнулись на хорошо насыщенную оборону противника и были вынуждены отступить.

Во-вторых, Манштейн и офицеры его штаба заметили такой факт: если в прежние дни русские артиллеристы вели свой огонь очень экономно, явно считая каждый свой снаряд и руководствуясь исключительно необходимостью действий, то на этот же раз они вели огонь ровно столько, сколько это было нужно для боя, не пытаясь сэкономить. Подобные действия противника ясно говорили, что осажденная крепость явно получает помощь извне и провозглашенная блокада Севастополя существует только на бумаге. Сделанные командующим открытия послужили основанием для неприятной беседы, произошедшей между ним и летчиками и моряками. Лучший германский ум не пожелал слушать их жалкие объяснения, что русские корабли действуют в основном в ночное время суток, что не позволяет создать полную морскую блокаду осажденной крепости.