Виктор Зайцев - Проверка на прочность [litres]

– Голубой вагон, бежит, качается. Скорый поезд набирает ход! – знакомую песенку подхватили все, вспоминая месяцы недавней службы, настраиваясь на неизвестную опасность. Души молодых парней терзались, они спешили поскорее оказаться на фронте и боялись этого, знакомая детская песенка успокаивала, вносила воспоминания о летних пионерских лагерях, походах, поездках в Петербург на поезде. Парни прощались с детством и юностью, отправляясь на войну, настоящую войну, первую войну в их короткой жизни.

В Синегорске ополченцы не покидали вокзал, спешно прошли формирование по взводам, получили патроны, довооружились, взяли сухой паёк, чтобы уже вечером отбыть на поезде к северной границе. Благо расстояние до района боевых действий не превышало трёхсот вёрст. Ещё затемно состав выгрузился, а батальон, сформированный из ополченцев Зубатовского уезда, до обеда двигался просёлочными дорогами к месту обороны. Наконец, неподалёку от вёски Лыково ополченцы встретили батарею восьмидесятимиллиметровых пушек, уже на позициях. Пока два комбата – командир батальона и командир батареи – решали вопросы, ополченцы успели познакомиться с пушкарями. Те оказались ветеранами, воевавшими ещё в Польском походе, посматривали на молодёжь свысока, но дружелюбно. На расспросы ополченцев о возможных действиях врага и решениях комбатов ветераны-пушкари отмалчивались, невольно улыбаясь.

Наконец, командир батальона выбрался из палатки пушкарей и принялся распоряжаться, после чего ополченцы буквально вгрызлись в землю, выкапывая траншеи. Батальону приказано занять оборону по фронту до двух вёрст, ещё столько же по левому флангу. Лопат, слава богу, в обозе хватало обычных, штыковых и совковых, да пушкари несколько ломов выдали. Они-то с утра позиции обустроили, сейчас отдыхали, да маскировочную сеть над пушкарскими ямами раскидывали. А прибывшее пополнение принялось за работу, как говорили командиры-магаданцы, копать от этого камня до обеда. В данном случае получилось немного иначе, от обеда до того камня. Так что бойцам из Зубатовского уезда пришлось попотеть, лишь к полуночи командиры отпустили солдат отдыхать. Сами же собрались в палатке комбата вместе с пушкарями на последнее совещание перед боем.

– Значит, так, – докладывал капитан пушкарей, принявший командование сводным батальоном, как самый опытный. – По данным разведки, противник находится в пяти верстах от нас к северу, вдоль просёлочной дороги Лыково – Осиновка. Двигаясь вдоль дороги, завтра противник выйдет на наши позиции, на самый угол, чуть левее фронта. Разведчики уверяют, что скотты движутся силами до пяти полков, будем считать, до семи полков. Наша задача отпугнуть скоттов левее, на запад. Вот здесь, перед нашими позициями проходит удобная лощина, сворачивая как раз в нужном направлении. Как только передовые отряды врага выйдут в лощину, откроем беспокоящий огонь. Понятно?

– Разрешите? – Поручик Браун выступил вперёд, ожидая разрешения командира. После его кивка продолжил: – До указанной лощины почти верста, даже лучшие стрелки не попадут. Мы лишь обозначим свои позиции для врага. Может, лучше подпустить его поближе?

– А потом силами одного батальона неопытных ополченцев уничтожить пять полков? – Капитан улыбнулся. – Наша задача, повторяю, отпугнуть врага, направить его по лощине на запад. Потому будем активно стрелять со всех позиций, даже мы пару раз пушками ударим, с недолётом, конечно. Пусть противник думает, что ему противостоит полк или два. Для этого одна рота выдвинется за правый фланг и, если противник свернёт на восток, активно проявит себя стрельбой. Нам нужно, повторяю, заставить скоттов свернуть на запад. Оборонять эти позиции никто не собирается, потому и обозначим себя издалека. А, чтобы наша показушная стрельба произвела впечатление, мои люди под шумок пару скоттов застрелят.

– На таком расстоянии? – не сдержали удивления два молодых прапорщика.

– Да, слушайте дальше. Если противник продолжит наступление на наши позиции, будем действовать следующим образом…

Передовые отряды скоттов вышли к лощине, едва рассвело, только ополченцы и пушкари успели позавтракать и занять свои позиции. Два конных разъезда скоттов спустились в лощину, за ними последовал отряд пехоты в полсотни солдат. Оба комбата с наблюдательного поста внимательно смотрели в подзорные трубы, рядом ждали вестовые и горнисты, напряжённо всматриваясь вдаль. Первым появление скоттов из лощины заметил, как ни странно, радист, случайно поднявший взгляд от рации. Он и буркнул:

– Идут.

– Стоять, – резким голосом остановил капитан-пушкарь суету на наблюдательном пункте. Он выждал, пока весь передовой отряд противника покажется из лощины, пройдёт полсотни метров, после чего дал отмашку горнистам и вестовым.

Хрустальный звук двух горнов разорвал весеннюю тишину, словно в продолжение короткого духового сигнала, калёным горохом рассыпалась стрельба из карабинов, обозначая позиции ополченцев. Неожиданно для них два скотта упали, явно убитые. Попасть на такой дистанции даже из карабина весьма трудно, но в пылу первого боевого столкновения пехотинцы-зубатовцы лишь азартно закричали, продолжая обстрел разведки противника. Позади глухо бухнули пушки, одна за другой. Четыре фонтана земли вздыбились перед остановившимися скоттами. После чего передовой отряд вражеской армии быстро скрылся в лощине, а горны подали сигнал прекращения огня.

Наступили минуты тягостного ожидания. Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Возможно, так и есть. Минуты тишины медленно перетекали в часы, но высылать разведку капитан пушкарей запретил, опасаясь спугнуть противника. Только через два часа к лощине вышли полки скоттов, деловито разворачиваясь на запад. Двигались вражеские солдаты довольно быстро, каждый полк шёл со своим обозом, растягиваясь в линию до полуверсты и больше. Однако шагали горцы бодро по не успевшей размокнуть земле, всего за пару часов шесть полков противника спустились в лощину, направляясь на запад. Капитан-пушкарь выгнал всех посторонних с НП, оставшись с командиром ополченцев и радистом, после чего отправил зашифрованное сообщение одному ему известному адресату.

– Всё, наше дело сделано, командуй своим пехотинцам выдвигаться к краю лощины. Мои тоже сейчас туда переберутся. – Пушкарь вытер вспотевший от нервного напряжения лоб и улыбнулся. – Считай, врага мы остановили. Наша задача теперь изменилась. Будем брать пленных, и отсекать беглецов. Посылай своих за верёвками, вязать скоттов скоро придётся.

За хлопотами перемещения орудий и самих ополченцев за срочным оборудованием новых траншей и окопов, командиры не заметили, как прошли два часа. Ровно в полдень с запада, куда ушла колонна скоттов, послышался глухой гул пушечных выстрелов. Стрельба длилась недолго, меньше получаса с небольшими перерывами, в которые врывались мелкие удары ружейного огня. Затем всё стихло. Слышно стало, как поёт жаворонок в небе над поляной, недалеко, в болоте, закричал дергач-коростель. Капитан-пушкарь разорвал напряжённое молчание спокойным голосом: