Алексей Вязовский - Я спас СССР! Том IV

что зря меня забота точит:

мир так велик, а я так мал,

и мир пускай живет как хочет.

Утром Москва просыпается в трауре. По радио передают биографию Хрущева, дикторы рассказывают о его достижениях на посту главы государства. «Верный сын партии и народа». Газеты тоже вышли с некрологами и портретами на полстраницы. Даже в нашей больнице в холле выставлен траурный портрет Хрущева перед которым стоят цветы. Врачи Никиту Сергеевича жалеют. Новочеркасск, звезда Нассеру, ядерные ракеты на Кубе, кукуруза – не, не слышали… Все его грехи разом забыты. Вот такой у нас сердобольный народ. Теперь все только и говорят о том, какой он был простой, веселый и человечный. И конечно люди очень переживают, что же теперь будет со страной? Теряются в догадках, кто станет новым Первым Секретарем. Слухи ходят самые невероятные.

Все это мне пересказывает Вика, придя утром в больницу. А у нас в отделении в каждой палате на полную громкость работает радио – все ждут новостей и боятся пропустить сообщение об итогах Пленума. Лица и у пациентов, и у медперсонала встревоженные. Я и сам в раздрае, хочется уже какой-то определенности. Асе что ли позвонить, может она уже что-то знает? Но по телефону ведь о многом не спросишь.

Отвлекшись от своих мыслей, замечаю, что моя красавица снова чем-то смущена – то и дело нервно поправляет прядь, выбившуюся из-под шапочки. Наконец, она решается:

– Леш, вчера мама до меня дозвонилась… Они с отцом и сестрой хотят на ноябрьские праздники приехать в Москву, чтобы познакомиться с тобой. Мы же вроде собирались сами в Воронеж, но куда ж теперь тебе ехать.

– Хорошо. Познакомимся, наконец, с будущими родственниками.

Стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро, но на самом деле никакого оптимизма я не испытываю. Знакомство с родственниками будущей жены – то еще испытание для любого нормального мужика. Не то чтобы я их заранее не люблю, но как пожившего человека меня напрягает сам факт, что рядом существуют люди, искренне считающие, что имеют моральное право вмешиваться в мою семейную жизнь. Одна радость – живет Викина семья далеко, а значит, видеться мы будем нечасто. Надеюсь.

– Я зря согласилась? – расстроено спрашивает Вика – ты еще… не готов?

– Ну, что ты! – спешу я ее успокоить, заключая в объятья – Просто немного не ко времени, сама знаешь, что сейчас творится в Москве.

– Два выходных дня на эти ноябрьские праздники получилось, вот они и решили сейчас выбраться. До Нового года у них вряд ли получится.

– Прекрасно! Очень разумное решение. Теперь главное чтобы меня выписали к празднику, а то как-то неудобно будет принимать их в больнице.

Целую Вику в висок, и она вроде успокаивается. Вздохнув, кладет голову мне на плечо.

Ладно, ради любимой невесты я готов многое вытерпеть, даже ее родственников. Конечно, правильнее было бы съездить самим в Воронеж, но сейчас мне точно не до этого.

– А где они остановятся?

– У отца фронтовой друг в Москве живет. Ну, на Таганке их троих даже положить некуда.

Некуда. Да, честно говоря, и неправильно это – приглашать пожить Викиных родственников в служебную комитетовскую квартиру. Может, Степан Денисович и промолчит, но…

– Нет, Вик. Это нехорошо. Зачем им стеснять чужих людей? Давай, лучше забронируем им номер в гостинице и оплатим его. Так будет правильнее.

– Ой, Леш, это же дорого! – распахивает глаза моя бережливая невеста.

– Не дороже денег. И подумай – наверное, еще подарки им нужно купить? Ну… в честь знакомства, как это принято. Они ведь тоже не с пустыми руками приедут.

Вика смущенно кивает, а я, пользуясь моментом, тут же вручаю ей на расходы оставшуюся половину своей зарплаты, принесенной Коганом старшим. А это больше ста рублей! На следующей неделе в универе стипендия, а там аж за два месяца накопилось. Да, еще и в Особой службе меня зарплата ждет – выкрутимся.

– Викуль, ты бы мне про свою семью рассказала что-нибудь, а то ведь я даже их имен не знаю.

– Ну… маму мою зовут Елена Семеновна, отца Тихон Федорович, сестру Ирина.

– Подожди… а почему тогда ты у меня Виктория Сергеевна?

– А Тихон Федорович на самом деле мой отчим – невеста смущенно разглаживает пододеяльник – Просто я еще маленькая была, когда они с мамой поженились, вот и привыкла с самого детства звать его папой. Настоящий мой отец на войне погиб, как и твой.

Что ж, вполне обычная послевоенная история. При других обстоятельствах и я бы мог называть Мезенцева отцом. Но не сложилось.

– Но ты не думай, с отчимом мне повезло! – заверяет меня Вика – Он хоть и строгий у нас, но никогда между нами с сестрой разницы не делал. Ей даже больше всегда попадало потому, что характер у нее такой же взрывной, как и у отца. А я вся в маму, покладистая.

– Да ты у меня вообще золото! А какая разница в возрасте у вас с сестрой?

– Три года. Ей в мае восемнадцать будет, она школу заканчивает.

Вика еще что-то рассказывает мне, но в дверь осторожно стучат, и на пороге я вижу своих гнесинских “соловьев”, которые теперь гордо именуются «Машиной времени».

– А вы здесь какими судьбами? – удивляюсь я, пожимая ребятам руки.

– Да, вся Москва уже знает про митинг эмгэушников в твою защиту! – улыбаются «машинисты» – Мы были там вчера, нам Кузнецов объяснил, где тебя искать. Кстати, сейчас снова к Кремлю поедем.

– Так меня вроде как уже освободили – усмехаюсь я – не поздно защищать?

– Ну, и что?! – возмущается саксофонист Федор – Поддержать брата-студента никогда не поздно.

Понятно. Этим лишь бы помитинговать… Нашли развлечение.

Знакомлю их с Викой, представляю ее как свою невесту и музу по совместительству. Муза смущенно краснеет, парни незаметно показывают мне большие пальцы за ее спиной. А то я сам не знаю!

– Вы вот что, парни: как к Манежу подойдете, сразу доложитесь ребятам-дружинникам кто вы и откуда, узнаете их по красным шарфам. И не забывайте, что в стране объявлен траур, никакой веселухи, пожалуйста.

– Что, совсем не петь? – расстроился Николай – а мы гитару с собой взяли…

– Патриотическое и военное – можно. Но тихо, не горлопанить.

– Ладно – соглашаются машинисты – поняли. Расскажи лучше, как в Японию съездил?

– Плодотворно. Привез вам из Японии свежие диски, включая обещанную “Хали-гали”. Выйду из больницы – будем новые песни учить.

Глаза у машинистов мгновенно загорелись нездоровым блеском. И чувствую, не уйдут они теперь, пока хоть одну новую песню с меня не стрясут. Придется кинуть им пару хитов, засвеченных мною среди олимпийцев, пусть ребятки делом займутся. Безделье плохо влияет на неокрепшие умы.

– Так, орлы. Все слышали хит японских сестричек Пинац «Каникулы любви»? – машинисты заинтригованно кивают – Вот вам для начала русский текст на их музыку, пишите.