Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Вообще-то было бы куда лучше просто пройти мимо. Баурджин так и сделал бы, если бы неожиданно не ощутил укол совести. Такой маленький, слабый...

Встав за углом, дождался окончания спектакля. Слава богу, сия бездарная пьеса не продлилась и десяти минут — а больше и нельзя, актёр замёрзнет. Лениво покидав мелочь, разошлись зрители, и балаганщики — включая шмыгавшего носом Веснушку — принялись разбирать помост. Баурджин, как ни всматривался, не смог заметить того мерзкого старика из «красных шестов», что когда-то перевербовал Чена. Вероятно, старика давно уже не было в труппе...

Хмурилось покрытое серыми тучами низкое зимнее небо. Ветер швырял в лицо мелкую дождевую взвесь. Балаганщики, завернувшись в дерюги, медленно побрели вдоль по улице, и князь зашагал следом. Шли недолго — свернули в какую-то подворотню, перешли узкий вонючий ручей и оказались в полуразрушенной фанзе с давно протекающей крышей. Баурджин остановился у входа.

— Восемь цяней, — громко объявил выручку толстый актёр. — Всего восемь. Извини, дружище Дэн, но твоя бедная спина сегодня больше не собрала. Старая лиса Мэнь Чжо не зря бросил нас, словно носом чуял.

— Говорю тебе, Тянь, Мэнь Чжо — преступник, — громко воскликнул Веснушка. — Он был дурной человек, и очень хорошо, что теперь его с нами нет. Ну, так будем ужинать или вы все сытые?

— Ну, скажешь тоже, — засмеялся кто-то из парней. — Клянусь всеми богами, надоела такая жизнь! Наступит весна — подамся в грузчики или запродамся какому-нибудь сельскому господину, по крайней мере — всегда буду сыт!

— О, дражайший Цао! — Толстяк трагически воздел руки к небу. — Прошу тебя, откажись от этой идеи, иначе «Золотая» империя лишится великого актёра.

— Я — великий актёр? — возмущённо воскликнул Цао. — Жалкий фигляр — вот как надо говорить. А наши нынешние пьесы, если их можно назвать пьесами, полное дерьмо!

— Согласен — дерьмо, — схватился за голову Тянь.

Сквозь трещину в стене Баурджину было хорошо видно, как из глаз толстяка брызнули самые настоящие слёзы.

— Думаете, мне не стыдно всё это играть? Лупить почём зря бедного Дэна? О, прости, друг мой...

Тянь подошёл к Веснушке и обнял.

— Да ладно, — сконфузился тот. — Да ладно. Я уж того... перетерплю как-нибудь. Были бы деньги. Это ничего, что сегодня у нас всего восемь цяней, зато пять дней назад помните как заработали?

— Надо было отложить!

— Так тогда был праздник.

— Зато наелись от пуза! А праздники ещё будут.

— Ох, друзья мои! — Толстяк наконец перестал всхлипывать. — Прискорбно, что собирающаяся на наши представления толпа обожает только боль, кровь и слёзы. Да, «Троецарствие» здесь явно не будет уместным — трущобы. А в более престижных районах нам просто не дадут выступать — нечем заплатить квартальному.

— Слушайте, мы наконец будем сегодня ужинать? — снова возмутился Веснушка. — Ты, Тянь, разводи костёр, вы, парни, ищите воду и купите что-нибудь пожрать, а я пойду посмотрю ещё дров... кажется, видел по пути старый плетень... Ну, не сжигать же помост, в конце-то концов?

Они вышли все трое — парни, Веснушка. Спрятавшийся Баурджин выждал момент, нагнал:

— Эй, Веснушка!

Бывший водонос Дэн обернулся и, сделав испуганные глаза, пустился наутёк. И князь нипочём его бы не догнал — с такой скоростью нёсся мальчишка, если бы не помощь стражников под руководством десятника Жуня.

— Он что-то украл у тебя, дружище? Хорошо, что мы со вчерашнего дня патрулируем этот квартал.

Жунь обернулся к воинам:

— Держите воришку, парни, а мы с моим другом пока отойдём, обсудим общих знакомых.

— Общих знакомых? Ах, ну да, конечно.

— Есть новости, друг. — Взяв князя под руку, десятник отвёл его в сторону. — Хотел посоветоваться, ты ведь знаешь многих. У нас набирают желающих отправиться в военную экспедицию в Ляоси.

— Ну правильно, против монголов.

— Нет, друг. В Ляоси нет никаких монголов. Там только крепость с гарнизоном Елюя Люге. Думаю, не против него ли набирают войско? Ни один кидань не вступит в него!

Баурджин посмотрел прямо в глаза воину:

— А может быть, как раз киданям и стоит туда вступить? А дальше... поступать как велит совесть и древняя честь Ляо!

— Это ты верно сказал... — задумчиво протянул десятник. — Древняя честь Ляо... Что с воришкой? Забрать и наказать?

— Оставь его мне, Жунь. Я сам разберусь.

— Ну, как знаешь...

Десятник шутливо отсалютовал приятелю, и воины отправились дальше. Лишь колыхались над шлемами копья и алебарды.

— Ну? — Баурджин крепко держал Веснушку за шиворот. — Надеюсь, ты никуда больше не собрался бежать?

— О, господи-ин... — жалобно заканючил мальчишка. — Я всегда был почтителен с мертвецами... никогда их не обижал, не говорил ничего дурного... О, прошу вас, не забирайте меня с собой, господин...

— Угу, — удовлетворённо кивнул князь. — Значит, узнал. От кого слыхал, что я умер?

— Да от разных... — Бывший водонос опасливо косился на Баурджина. — Слухи ходили. Господин...

Не выдержав, нойон сильно тряхнул парня за грудки:

— Да ты издеваешься или и в самом деле не видишь, что я жив, а, Веснушка?

— Но, господин...

— Я смотрю, ты всё в труппе?

— А куда денешься? У меня ж ни родных, никого... Пару раз заглядывал в «Улитку», там уже новый хозяин. В «Синей рыбке» бывал... Линь — ну тот, угрюмый, ваш слуга, предупредил, чтоб я не появлялся на старом месте. Сказал, можно нарваться на людей Мао Ханя или на «красные шесты».

— Что, впрочем, почти одно и то же, — невесело усмехнулся нойон. — Он прав. И долго ты здесь подставляешь спину?

— Вы видели?! Нет, эту пьесу мы играем не так давно. Я её и сочинил, вернее, подсказал тему Тяню.

— Ты? — Князь удивился. — Ну надо же. Что же не секут розгами кого-нибудь другого?

— А больше некого, господин Ба...

— Тсс! Не произноси зря моё имя.

— Понял. Так вот, больше действительно некого. Тянь слишком упитан, а остальные — здоровяки, да и слишком взрослые — никто из них не вызывает сочувствия, один презрительный смех. Вот и приходится мне отдуваться. Ничего, скоро праздник, а затем и весна. Заработаем! Приходите на спектакль, господин!

Баурджин покачал головой:

— Нет уж, увольте! Слишком уж ваши пьесы грустны.

— Уж какие есть. Кстати, у меня на спине во время представления вовсе не кровь, а краска. Правда, потом её долго смывать. — Веснушка зябко повёл плечами. — Ну, я пошёл. Рад, что вы живы, господин.

— Постой! — Что-то быстро сообразив, Баурджин в три прыжка догнал парня. — А почему вы выступаете только здесь? В глубине квартала зрителей куда больше. Тут, знаешь, народ весьма специфический, не любит зря показываться в таких местах, где можно нарваться на городскую стражу. Но, в общем, они добрые люди и, полагаю, всей душой хотят приобщиться к искусству! Только не к той гнусной пьесе, что вы сегодня играли!