Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Замечательно! На тебе деньги. — Князь отсчитал парню связки монет, недавно подброшенных Игдоржем, который сумел сохранить значительную часть средств. — Пойдёшь на рынок, купишь ткани, не дорогой, но и не слишком дешёвой, такой, чтоб была по карману интеллигентному юноше из провинции. В таком же роде и закажешь костюм — штаны, обувь, халаты, в общем, всё как полагается.

— Понял вас, господин. — Чен кивнул на гостя. — Размеры — его?

— Его.

Ещё раз кивнув, слуга испарился, словно и не было.

— И как он так может? — Покачав головой, Баурджин строго взглянул на Лэй. — Ты, что ли, учишь?

— Не, не я. — Девчонка прыснула. — Он сам учится. Я тоже схожу на рынок, господин? Надо купить продукты.

— Давай, — милостиво разрешил князь. И, дождавшись, пока девушка выйдет, повернулся к Веснушке: — А с тобой, друг мой, мы сейчас займёмся поэзией.

— Поэзией? — с неожиданным восторгом вдруг воскликнул мальчишка. — Откуда вы знаете, господин, что я сочиняю стихи?!

Стихи у Веснушки оказались славными. Про дождь за окном, про синие горы, про луч солнца и розы, «растущие для двух влюблённых сердец». Хорошие стихи, вовсе даже не глупые и вполне приятные. Выслушав, Баурджин улыбнулся — подобные вирши просто не могут не понравиться Юань Чэ.

— Юань Чэ?! — услыхав имя поэта, подпрыгнул Веснушка. — Я должен встретиться с самим Юань Чэ!!!

— Ты его знаешь? — удивился нойон.

— Да-да, конечно, как его можно не знать? Я собирал его стихи, ещё будучи водоносом. Ммм... Вот солнца луч качнулся над лазурным небом, и стало вдруг на сердце веселей. И дом, и сад, и те места, где не был, везде...

— Ладно, ладно, — перебил Баурджин. — Вечер поэзии устроим как-нибудь позже. О! Кажется, кто-то идёт... Неужели Чен? Что-то быстро.

И в самом деле, тщательно вытерев во дворе ноги, в фанзу вошёл Чен со свёртком под мышкой.

— Обменял купленную ткань на уже готовое платье, — кратко доложил он. — Вы ж сами сказали — чтобы быстрее. А у дядюшки Фаня заказов сегодня много.

— Угу, много, — князь хмыкнул. — То-то я смотрю, местные гопники с утра уже пьяные ходят. Небось грабанули ночью каких-нибудь купцов. Ну ладно, это их дела. Значит, ты взял готовый костюм. А подойдёт ли?

— Да я прикинул, — широко улыбнулся слуга. — Мы ж с ним почти одного роста.

— Прикинул он... Давай, Веснушка, переодевайся.

Юный артист быстро скинул свою потрёпанную одёжку.

— Всё хочу спросить, — задумчиво протянул князь. — Откуда у тебя эта татуировка?

— Роза? — Веснушка оглянулся с некоей гордостью. — Она у меня с детства. С самого раннего. Говорят, такие не делают кому попало!

— Да уж, — тут же подтвердил Чен, как будто его кто-то спрашивал. — Ну-ка, повернись-ка... Смотрите, господин, — очень тонкая и тщательная работа. И краска до сих пор не выцвела. Недёшево такая красота стоит, а, Веснушка?!

— Уж конечно, думаю, что недёшево, — согласно кивнул артист.

Баурджин качнул головой:

— Что же, выходит, ты внебрачный сын какого-нибудь шэньши?

— Ха, шэньши! — натянув штаны, довольно засмеялся Веснушка. — А может, какого-нибудь князя или... самого императора?!

— Ну давай, давай, одевайся, принц в изгнании, — усмехнулся нойон. — От Юань Чэ тебе нужно будет узнать вот что...

Закончив подробные инструкции, Баурджин ещё раз объяснил парню, как добраться до заведения тётушки И, а также каким образом там себя следует вести, после чего, отечески благословив Дэна, отправился на встречу с Игдоржем Собакой.

Напарник ждал князя в неприметной закусочной неподалёку от Северных ворот, полной самого разного народа: какие-то угрюмые парни, по виду — носильщики или грузчики, распространявшие запах навоза крестьяне, мелкие торговцы, зашедшие укрыться от начавшегося дождя, и прочие.

— Здесь подают неплохую рыбу, нойон, — вместо приветствия негромко сказал Игдорж. — Рад тебя видеть.

Рад... Баурджину вдруг почему-то показалось, что на самом деле не очень-то он и рад. Почему? Действительно — не рад или просто почудилось? Да нет, едва ли — князь привык доверять своим чувствам. А может, напарник просто устал?

— Выйдем, пройдёмся, поговорим, — предложил нойон.

— Пройдёмся, — поспешно — слишком поспешно — согласился Игдорж.

Расплатившись, они покинули закусочную и двинулись по тянувшейся вдоль городской стены аллейке, усаженной раскидистыми платанами с аккуратно подстриженными ветками. Баурджин давно заметил, что китайцы — ханьцы — в отличие, скажем, от русских или тех же монголов, не очень-то любят дикую природу: по их мнению, она далеко не совершенна и, несомненно, требует всяческих улучшений. Поэтому ветки у деревьев и кустов нужно обязательно подстригать, траву — скашивать, да и следить, чтобы цветы, даже полевые, росли не абы как, а по чётко определённому плану.

— Красивый город! — Князь оглянулся, любуясь полускрытым пеленой дождя разноцветьем крыш.

— Да, красивый... — согласился напарник. И почему-то вздохнул.

Устал? Да нет, похоже...

— Говорят, ты нашёл себе женщину, дружище?

— Да. — Игдорж не стал спорить. — Она очень красива и умна. Вдова одного чиновника.

— Значит, вполне обеспечена.

— Я бы сказал — богата. Но не это главное.

Эти слова Игдорж произнёс с вызовом, глаза его хищно блеснули, а правая рука скользнула под полу халата. Князь тут же понял — зачем. Впрочем, он давно уже всё понял...

— Не стоит так торопиться, Игдорж. Да и я ведь не поросёнок, не дам себя спокойно зарезать. Нет, нет, не дёргайся — выслушай.

Напарник молча скривился, но кинжал всё же не вытащил... хотя что ему помешало бы сделать это в любую секунду?

Только слова князя.

— Ты встретил женщину, Игдорж, — тихо сказал Баурджин. — И я за тебя рад. Нет, не усмехайся, действительно рад. Тебе уже немало лет и надоело жить как перекати-поле. Ни дома, ни семьи, ни друзей, по большому счёту. Заботы кочевника тебя привлекают мало... Не надо, не спорь, я это давно заметил. Город. Вот этот город, в котором у тебя вдруг появилось всё — семья, дом, друзья. Да-да, я думаю, все те парни — грузчики, носильщики, конопатчики бочек, — они давно уже превратились в твоих друзей. Ты ведь встречаешься с ними часто и отнюдь не только ради дела. Просто посидеть, пообщаться, выпить. Ты стал среди них своим, Игдорж. И этот город, прежде чужой и незнакомый, теперь воспринимается тобою как свой! Да он и есть твой. Внезапно обретённая родина. И ты теперь очень не хочешь, Игдорж, чтобы его улицы топтали копыта монгольских коней!

— Что ж. — Напарник снова скривился. — Ты очень умён, князь.

Баурджин улыбнулся:

— Я знаю. И знаешь, почему я тебе всё это рассказываю?

— Интересно...

— Потому что я тоже этого не хочу!

— Что?! — Игдоржу показалось, что он ослышался.