Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Иди ко мне, душа моя! — погладив девушку по спине, позвал Баурджин. — Иди ближе... вот так...

Наложница снова застонала, сладострастно и томно, и её лучистые карие глаза, казалось, светилось счастьем.

— Ну, вот, — наконец, произнёс князь. — А ты говорила — работа!

Подмигнув, он весело засмеялся, и Сиань Цо тоже заразилась, зашлась смехом. Так и хохотали вместе, долго-долго, покуда вдруг девушка не присмотрелась к висевшим на шее нойона талисманам. Один, серебряную стрелу, она уже видела и раньше, а вот второй — перстень с «тигриным глазом»...

Увидев его, Сиань Цо отпрянула в ужасе, словно бы прикоснулась к змее:

— Откуда... Откуда у вас эта вещь, господин?

— Подарок, — не стал врать князь. И в самом деле — зачем врать наложнице?

— Это кольцо... Его подарила женщина? — девушка закусила губу.

— Женщина, — кивнул Баурджин. — А тебе, душа моя, что до неё?

— Её зовут Турчинай, — молвила наложница тихо и безысходно. — Ведь так?

— Так. А откуда ты знаешь?

— Я была у неё в танцовщицах два с половиной месяца. Больше не вынесла... Хочу предупредить вас, мой господин — это очень злая, коварная и опасная женщина! А её душа изменчива, как душа ядовитейшей болотной гадины, или вот, как этот перстень, «Тигриный глаз». О, как ей бы подошло это прозвище!

— Тигриный глаз, говоришь? — негромко повторил князь. — Что ж, посмотрим.

Я много слов в своей душе храню...

Я жду всю жизнь, я верен их огню...

Весна навалилась на город тёплым, пахнущим пряными травами, ветром, зелёной блестящей листвою, буйным цветом акаций и лип. Каждый день ярко светило солнце, и небо было безоблачным и голубым, а ночью — звёздным. Влюблённые парочки прогуливались по липовым аллеям близ самой крепости каждый вечер, и до поздней ночи заливисто пели соловьи.

Баурджин почти каждый вечер собирал у себя компании. Нет, не только, и не столько для пьянства, сколько для общения и скорейшего решения важнейших дел, которые наместнику казалось лучшим обсуждать именно так, в ближнем кругу, весьма частым гостем в котором стал и судебный чиновник Инь Шаньзей. А дела, честно сказать, двигались медленно — почти что никак. По указанию следователя его доверенный человек Кижи-Чинай несколько раз заговаривал об убитых рабочих с хозяином постоялого двора Шань Ю и обслугой. Не очень-то много удалось выяснить — лишь только то, что места для четырёх человек — ремонтников — были заранее оплачены каким-то неприметным господином, имени которого никто не запомнил. Установить сего господина — именно такую задачу и поставил теперь следователь Инь Шаньзей своему доверенному человеку, и задача сия, похоже, оказалась для того неподъёмной.

— Весна, — сидя на галерее в глубоком кресле, Баурджин отпил из широкой пиалы чай и, прикрыв глаза, посмотрел на редкие оранжевые облака, подсвеченные вечерним солнцем. — Скоро — вой уже сейчас — по шёлковому пути пойдёт множество караванов, куда больше, чем зимой. А банда жестоких разбойников так до сих пор и не найдена! — князь раздражённо поставил пиалу на переносной столик. — Что, плохо ищете?

Инь Шаньзей ничего не ответил, лишь опустил глаза — а что тут скажешь? Никаких новых жестоких убийств в последнее время не было — с одной стороны, хорошо, но с другой — совершенно не за что зацепиться. Подставной караван, отправленный в целях привлечения лиходеев, так никого и не привлёк и, судя по всему, спокойно проследовал до Турфана. А теперь вот должен был вернуться обратно.

— Вы хоть бы какие-нибудь товары с ним отправили, Инь, — с плохо скрытой издёвкой проговорил Баурджин. — Всё не зря б прогулялись ваши людишки.

— Я отправил, — чиновник машинально кивнул. — Горный хрусталь, чай, ткани. Невозможно же, чтобы караван — и вообще без товаров.

— Ну, значит, будете с прибылью, — князь еле-еле подавил раздражение, а потом спросил: — Может, дать вам ещё людей?

— У меня хватает своих, господин наместник.

— Хватает?! И чем же они занимаются, интересно?

— Ищут. И я не сомневаюсь — найдут.

— Найдут? Когда рак на горе свистнет? Долго, долго, Инь!

— Мои люди внедрились почти во все разбойничьи шайки, — негромко заметил чиновник. — Теперь остаётся только ждать.

— Ждать? Да сколько же можно ждать?! — взорвался нойон. — Работать, работать надо!

— Мы работаем, господин, — следователь с шумом глотнул из расписной пиалы давно уже остывший чай. — Я хотел бы поговорить с вашим секретарём Фанем.

Баурджин пожал плечами:

— Поговорить? О чём?

— Хочу попросить его составить подробнейший список всех дел, которые могло бы прервать неудавшееся покушение.

— Он уже рассказывал!

— Подробнейший, господин. Хочу проверить каждую мелочь.

— Проверяйте, коли заняться нечем, — махнул рукой князь. — Да, вот ещё я хотел вам поручить...

Баурджин кратко рассказал о претензиях Саня Канжу.

— Сильно там не напрягайтесь, пошлите какого-нибудь самого непутёвого молодца, для виду только. Найдутся у вас в ведомстве недотёпы?

— Полным полно, — хмуро кивнул Инь Шаньзей. — Вот недавно приняли на службу одного из глухой деревни...

Князь допил чай и, потянувшись, неожиданно спросил, прикрывая глаза рукой от сверкающего закатного солнца:

— А что значит — неприметный человек? Я имею в виду того, что заплатил за рабочих. Неприметный... Так что, бывает?

— Нет, конечно, — усмехнулся следователь. — Его просто никто как следует не рассматривал и не запомнил — ни к чему было, мало ли людей заранее резервируют места для своих знакомых и родственников. Впрочем, одна привязка есть...

— Привязка? — нойон живо повернулся к собеседнику. — Что ж вы о ней молчите, Инь?

— А пока нет результатов. Но привязка есть — видите ли, от того неприметного господина сильно пахло имбирём.

— Имбирём? — Баурджин хохотнул. — И что с того? От меня тоже так пахнет, когда имбирного пива напьюсь.

— Мы проверяем сейчас все корчмы, где варят такое пиво.

Наместник лишь махнул рукой — мол, проверяйте, посмотрим, что из всего этого выйдет.

На улице уже сгущались сумерки, и Баурджин милостиво разрешил гостю отправляться домой. А сам ещё долго сидел в кресле на галерее, наблюдая, как тонет за чернотой гор оранжевый шар солнца. И лишь только когда в чёрном ночном небе вспыхнули звёзды, а над крышей дворца повис рогатый мерцающий месяц, наместник отправился в опочивальню.

Ночью, нет, уже под утро, случилась гроза, и сверкающие синие молнии с грохотом рвали небо. А потом грянул дождь, проливной, могучий и сильный, его крупные капли стучали по крыше, словно пулемётные очереди.