Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— И то, и другое, — ничуть не смущаясь, загадочно пояснил монгол. — Так казалось. И тут понял старик — вот оно, счастье! Он знал — это тот самый дацан из древних легенд, в подвалах которого есть и золото, и серебро, и драгоценные камни, а также красный ханский пояс и волшебная хрустальная чаша Оргон-Чуулсу — чаша счастья.

— Что за чаша такая?

— И спустился старик в подвал, — проигнорировав вопрос, негромко продолжал Дарджигийн. — И нашёл и золото, и серебро, и драгоценные камни… И увидел, наконец, хрустальную чашу Оргон-Чуулсу… несчастный старик! Забыл, забыл, что сказано в древних преданиях предгорных кочевий!

— А что в них сказано? — нетерпеливо перебил белобрысый.

На него тут же зашикали:

— Не встревай, дай послушать.

А Дарджигийн, улыбаясь, подождал, пока уляжется шум, и продолжал:

— В древних преданьях сказано, что волшебную чашу стережёт юный всадник на белом коне… и кто увидит этого всадника, тот найдёт свою смерть.

— И что, этого всадника кто-то видел?

— Да многие видели, — кивнул рассказчик. — Только они после этого долго не жили.

— Сказки, — белобрысый махнул рукой, — поповщина какая-то. Бесовщина.

Монгол замолк, и в наступившей тишине вдруг чётко прозвучали шаги. Бойцы обернулись… и разом вскочили, вытягиваясь по стойке смирно:

— Здравия желаем, товарищ комиссар!

— Вольно, вольно, — махнул рукой комиссар батальона, капитан Чешников. Всегда подтянутый и аккуратный, он частенько доставал бойцов мелкими придирками, но в целом пользовался уважением за умение выслушать и мастерство рассказчика.

— Что это у вас тут за собрание? — прищурился капитан. — Комсорга, наконец, выбираете? Что ж — давно пора.

Бойцы скорбно переглянулись — прежний комсорг батальона, младший сержант Пестиков, попал третьего дня под пули японского снайпера, а нового пока так и не выбрали, несмотря на приказ комиссара.

— Можно вопрос, товарищ комиссар? — вдруг вскинулся белобрысый.

— Давай, — присаживаясь, охотно кивнул Чешников.

— Когда разобьём японцев здесь, в Монголии, будем ли освобождать от них Китай?

— Обязательно будем, товарищ красноармеец, — комиссар улыбнулся. — Как и положено в силу пролетарского интернационализма. Только вы, пожалуйста, не думайте, что японцев можно шапками закидать. Сами, наверное, уже убедились — японский солдат храбр и неприхотлив, в бою действует умело, грамотно. В общем — соперник достойный. А дать японцам по зубам — наша самая непосредственная задача, верно, товарищ боец? — Чешников неожиданно посмотрел на Ивана.

— Так точно! — не растерялся тот. — Дадим по зубам, товарищ комиссар. Да так, что мало не покажется.

— А что вы насчёт Маньчжурии думаете? — белобрысый никак не унимался.

— Марионеточное японское государство.

— А о новом командующем расскажите! Что он за человек?

— Наш человек, советский, — голос комиссара вдруг стал серьёзным. — Жуков Георгий Константинович, принял командование нашими войсками по приказу товарища Сталина. Молод, но уже имеет высокие награды Родины — орден Ленина и орден Красного Знамени. Не сомневаюсь, с таким командиром мы успешно выполним поставленную задачу. А? Как, товарищи красноармейцы, выполним?

— Выполним, товарищ комиссар!

Ещё немного послушав комиссара, Иван набрал в обе миски пшёнки с вяленым монгольским мясом и нырнул обратно в траншею. Каша была ещё горячей и пахла вкусно. Молодцы повара. Вообще, им тут — как, впрочем, и всем — приходилось не сладко. Кругом степь с жёлтой, выжженной солнцем травой, да голые сопки — в ближайшей округе ни одного деревца. Что и говорить, коли дрова приходилось везти аж чёрт-те откуда! И всё ж командование выкручивалось — кормило бойцов горячей пищей.

А ночью началось!

Сначала за рекой, у японцев, что-то загудело — то ли самолёты, то ли танки, потом, раздирая ночную тьму, вспыхнули прожектора, послышались крики…

— Вон они, вон! Тревога! — пронеслось по траншеям.

Проснувшийся тут же Иван увидал на освещённой яркими прожекторами реке чёрные лодки японцев и кинулся к пулемёту. Послышались выстрелы. С мерзким уханьем задолбила артиллерия! Перешла в наступление группа японских войск под командованием генерала Ясуока. Пролетая над самой головой, с воем рвались снаряды, поднимая фонтаны земляных брызг, кисло запахло порохом и ещё чем-то вязковато-сладким, противным. Говорили, что это — запах крови.

«Максим» строчил, практически не умолкая, Иван — уже первый номер пулемётного расчёта — не оборачиваясь, лишь махал рукой да кричал — ленту, ленту…

Второй номер — молодой чернявый парень откуда-то из-под Мелитополя — добросовестно подавал ленту, и Дубов снова давил на гашетку, выцеливая на фоне светлеющей реки чёрные фигурки японцев. Бормотал:

— Вот вам, сволочи, вот, — добавляя иногда ещё и ругательства.

И слева, и справа тоже раздавались пулемётные очереди. Вот одна умолкла… И тут японский снаряд разорвался прямо у бруствера!

Иван на миг ослеп, заложило уши… Придя в себя, он бросился к напарнику, лежащему у пулемёта ничком. Тряхнул за плечо:

— Паша! Паша!

Ага — шевельнулся.

Ранен.

— Сейчас…

Иван оглянулся — подозвать санитара. Повезло — во-он он, санитар, как раз пробирался по траншее.

И снова к пулемёту. Уже и не нужно было выцеливать — японцы лезли из реки под самым носом. Приноравливаясь, Иван повёл стволом и выпустил длинную очередь. Пули вспороли воду, часть фигур попадала.

— Получайте! Ещё… ещё… Ещё!

Дубов, кажется, уже физически ощущал, как летят из раскалённого ствола пули, и выкосил уже немало врагов… а они все лезли, лезли… Господи, да сколько же их там?!

Снова загудело небо — клином пошли тяжёлые бомбардировщики «Мицубиси» с кроваво-красными кругами на крыльях. От бомбовых разрывов задрожала земля, и Ивану неожиданно стало вдруг страшно, страшно от того, что не видишь смерти, а знаешь, что подбирается она вот так, незаметно, падая из разверзшегося брюха японского бомбера.

Бойцы залегли, пропуская над собой разрывы, часть бомб упала в реку, поражая своих же — отчётливо было видно, как какой-то офицер, взмахнув самурайским мечом, вдруг переломился, упал, выронив оружие в воду.

Между тем светало, и на помощь вылетели наши «ястребки» — И-15-бис и И-153 «Чайки». Бомберы, заворчав, поспешно повернули куда-то к озеру Буир-Нур.

— Ага! — поглядев в небо, радостно воскликнул Дубов. — Улепётываете!

А за рекой уже шумели танки.

Иван вновь приник к пулемёту и стрелял, стрелял, стрелял… А японцы все пёрли, пёрли, лезли, неудержимо, как тараканы. И не уменьшались в количестве — вот что самое главное!

Ну, получайте, сволочи, добрый зарядец свинца!