Алиса Климова - Уроки ирокезского

Четыре месяца у меня истекали как раз во второй декаде сентября. Правда новые фабрики корма обеспечивали лишь на триста пятьдесят тысяч кур – остальные просо пока употребляли, но до Нового года будут запушены ещё четыре фабрики, да и уже готовые заводы производство доведут до проектных полусотни тонн, так что еще и кур тут не хватит весь добываемый торф сожрать. То есть хватит: по тому же плану кур на фермах должно быть три миллиона. И столько же не на фермах: любой крестьянин имел право "взять в аренду" десяток-другой кур, правда на довольно специфических условиях, но в целом для крестьянина выгодных: получая на каждую курицу два с половиной фунта дрожжевого корма в неделю (бесплатно) он должен был отдать за год полторы сотни диетических яиц… и всё. Не совсем все, он оставшиеся яйца может продать в заготовительную контору по полкопейки – но если сам пожелает.

Крестьянину – выгодно, потому что через год он может делать с курицей что захочет. То есть он ее, безусловно, просто съест. Может захочет на рынке продать, но все равно съест: на рынке ее никто покупать не будет, так как несушку с фермы через год "работы" тоже забьют на мясо и продадут в магазине – очень недорого продадут, как и петушков-бройлеров, так что на рынок за курами никто уже не пойдет. Еще ему останется сотня яиц с каждой курицы – он, конечно, столько не съест если у него этих кур хотя бы десяток, тоже продаст – в контору, так что еще и денег заработает… немного, но все одно хорошо.

Мне – в смысле, государству – тоже выгодно. Цыпленок из инкубатора мне обходится в копейку, даже меньше, так что отдать крестьянину кур – затрат хорошо если на гривенник. Курице в неделю килограмма корма маловато, крестьянин еще из своих запасов обязательно добавит с полкило – для казны небольшая, но экономия. Корм – с учетом всех затрат – обходится копейки две за килограмм, так что одно "арендное" яйцо встанет мне чуть меньше копейки. В копейку, если его уложить в упаковку на три десятка яиц, в которых эти яйца отправляются в далекую Германию. Там они за эту же копейку и продавались, то есть вроде как прибыли никакой…

Два миллиона яиц – это двадцать тысяч рублей золотом. Вроде немного – но это только за день, а в год это больше семи миллионов. В масштабах государства все равно вроде бы немного, а в масштабах нищей Псковщины – по семь рублей совершенно дополнительного товарного продукта на крестьянское рыло, включая младенцев и стариков – и увеличение личных доходов крестьян на треть. Ну и птицефермы столько же добавят – уже есть на что посмотреть и в бюджете: как-никак, а пятнадцать миллионов – уже заметная сумма. Если же учесть, что Германия в состоянии сожрать ежедневно яиц не два, а минимум десять миллионов по такой цене, а кроме нищей Псковщины есть еще нищая Смоленщина, нищая Новгородчина, нищие Витебщина, Минщина и Могилевщина – половина валютных поступлений, "потерянных" с отменой таможенных пошлин, с легкостью возвращается симпатичными белыми курочками. Это даже если их затем не считать уже "в убойном весе" – и получается, что несет эта курочка яички вовсе даже не простые, а именно золотые.

Вот только чтобы яички перевести в "мировой стандарт", нужно во-первых, изрядно потратиться, а во-вторых изрядно потрудиться. Камилла, по собственному почину взявшаяся читать курс по управлению гидролизными установками будущим сменным мастерам строящихся заводов, даже рассказала нашим детям сказку про Курочку Рябу с забавными, не входящими в каноническую версию, деталями:

– И склевала Курочка Ряба в тот день корма гранулированного двести двадцать грамм, на изготовление которого ушло дрожжей сто пятьдесят, муки кукурузной двадцать четыре, муки рыбной или костяной шестнадцать грамм, травяной тридцать, и утеряно при рекуперации кислоты соляной сорокапятипроцентной три грамма…

– Счастье мое, тебе все же наверное отдохнуть стоит, а то того и гляди начнешь Катьку с Вовкой запугивать технологиями получения какого-нибудь тетраметилдиаминотрифенилметана – решил я перед сном слегка "развеять" явно перетрудившуюся жену. Ну чтобы ей ночью химические кошмары не снились, а то она дерется в таких случаях больно…

– Тетраметилдиамино… это что?

– Вообще-то это краситель такой, если мне склероз не изменяет, пищевой. Зелененький такой…

– …диаминотрифенил… метан… если взять диметиланилин и… бензойный альдегид, да, доокислить и затем дегидратировать… само дегидратируется при растворении в кислоте какой-нибудь, то…

– Камилла, я знаю, что ты у меня гений. Однако ночью люди занимаются не оргсинтезом, а сном. Вот мы сейчас им и займемся, причем активно.

Джеральд Фишер любил путешествия. И особенно он любил путешествия, которые ему оплачивал работодатель, причем вовсе не из меркантильности: хотя оклад и гонорары за статьи позволяли и самому с комфортом перемешаться по миру, частые командировки обычно гарантировали и очень интересные знакомства.

Но и сами по себе поездки его радовали: Джеральд любил смотреть на степенно рассекаемые лайнерами морские волны и неторопливо проплывающие за окнами вагонов пейзажи. В особенности – пейзажи новые, ранее невиданные. Однако предыдущая поездка – в далекий русский Порт-Артур – его расстроила: пока она готовилась война уже прекратилась и никуда плыть не потребовалось. И поэтому когда Адольф – так фамильярно называли хозяина коллеги Джеральда, за глаза конечно – снова предложил отправиться в Россию, хотя и на другой ее конец, Джеральд согласился сразу, невзирая на то, что спутником его был назначен Марк, парень занудливый и недалекий, но знающий русский язык.

Вот только сама поездка сильно отличалась от всех прочих. Во-первых, обычным образом удалось лишь пересечь Атлантику – то есть через океан переплыть на обычном пароходе. А уже начиная с Роттердама путешествие стало очень необычным.

Во-первых, их с Марком встретили уже в порту, и прямо от трапа трансатлантического лайнера повезли на крошечный кораблик, украшенный здоровенным золотым двуглавым орлом. Здесь необычным Джеральду показался лишь размер этого кораблика, более заслуживающего названия "катер", но когда суденышко со скоростью трансконтинентального экспресса помчалось по волнам, Джеральд понял, что попал в настоящее приключение. А уж когда он познакомился с экипажем… первый репортаж, под названием "Пятнадцатилетний капитан", Джеральд отправил в газету еще не сойдя с кораблика: этот самый капитан, Ник Гераскин, сообщил что суденышко-то почтовое и обратно в Роттердам отправится через пару часов.

Ну а встреча с канцлером России, ради которой мистер Окс и отправил Джеральда за океан, оказалась еще более удивительной. Журналист знал, что канцлером в этой стране почему-то был назначен очень популярный в родной Америке писатель, автор нескольких десятков детских и не очень детских книжек. Но он и представить себе не мог, что писателю, чьи книжки с удовольствием читали не только обе дочери Джеральда, но и он сам с женой, окажется лет…