Алиса Климова - Уроки ирокезского

А пра-прабабушка закончила педучилище, и уже потом, заочно, пединститут. И она была "до войны" – то есть до Великой Отечественной – единственным человеком из всего уезда с высшим образованием – если "из простонародья" считать. Потому что ее семья переехала в город, а в селах и деревнях нормальных школ не было. Я еще запомнил из бабушкиных рассказов, что "двухклассная" школа – это как правило с одним годом обучения, только там учили лишь читать "по печатному". А "четырехклассная" – в них учили детишек чаще два года, и не только читать, но и писать, а еще считать до сотни…

Бабушка мне тогда на примере моих предков по сути дела поясняла: как "всеобщее четырехлетнее" в СССР ввели, то чистый выхлоп от затеи получался очень простым: одна деревня со школой – один инженер, врач или учитель в год. В стране – под сотню тысяч деревень, так что считать выходит просто. Но мне-то нужны миллионы специалистов!

Да, я жадный. Но – расчетливый. И если мне получить эти миллионы будет помогать церковь – то пусть помогает. Если будет помогать черт лысый – и ему скажу спасибо. Потому что в одном я уверен точно: заграница нам не поможет. Потому что она, глядя на Россию, все чаще вспоминает Парагвай…

"Да, телефон – это замечательная выдумка, ведь с его помощью так просто стало позвать друга, чтобы поговорить о чем-то в уютной атмосфере" – думал Сэм, глядя на сидящего в кресле Генри. Собственно, звонок от старого друга и привел его в эту уютную гостиную – но о чем тот хотел поговорить, так и осталось непонятным: тот все еще сидел в кресле у камина с каким-то сердитым выражением на лице и мысли его явно бродили где-то далеко.

– Сэм, ты когда прочитал эту книгу?

– Какую именно? Я вообще-то довольно много читаю…

– Которую нам подарил этот сумасшедший русский.

– А… Сразу и прочитал. И, кстати, понял, почему он попросил сообщить о впечатлении не раньше чем через полгода.

– Ты написал ему? Что?

– Это, вероятно, самая необычная книга из прочитанных мною за всю жизнь. И если бы я написал ее, то гордился бы ею больше, чем "Гекльберри Финном". Больше того, скажу тебе честно: когда я ее читал, то у меня иногда даже возникало чувство, что я читаю написанное мною… нет, что я читаю то, что должен был бы написать сам. Но не сейчас, а…

– Я понял. И тебе, как другу, признаюсь: у меня было похожее чувство. Нет, не то что я должен был написать это… просто как-то странно читать собственный некролог.

– Наверное, мы все же по-разному ее восприняли. Скорее, это панегирик тебе, причем создается впечатление, что написан он лучшим твоим другом. Конечно, там многое выдумано, но по некоторым деталям можно догадаться, что герой книги списан все же с тебя.

– По некоторым деталям?! Да он описал такие "некоторые детали", о которых даже я успел забыть! И о которых, между прочим, никому и никогда в жизни не рассказывал! Тот эпизод о десятилетнем мальчишке с луком… и не он один! И ладно бы он писал про события, о которых все знают, или я знаю – но ему этого мало! Он описал что Я думал, когда делал то или иное… описал, почему Я это сделал, и даже описал то, что я НЕ сделал и почему! Но меня пугает даже не это… знаешь, я-то слова не сдержал, все руки не доходили, да и обещаний все же ему не давал. Книгу я прочитал пару месяцев назад, так в ней он еще за два года до событий точно описал что я БУДУ делать и почему! Но ведь так не бывает!

– Генри, в жизни я встречался и с более невероятными совпадениями…

– Сэм, ты ВНИМАТЕЛЬНО прочел его книгу?

– Думаю, да…

– Возьми мою, – Генри протянул Сэму знакомый томик, – посмотри последнюю главу. В твоей книге она была?

– Я думаю, что он нам дал одинаковые… а ты знаешь, этого точно не было. Про здоровый образ жизни я понял, а вот дальше… это о чем? Ты же знаешь, в финансовых делах я не силен.

– Это о том, как банкиры будут разрушать все то, что я выстраивал в течении всей жизни. И я не поверил… Сэм, а теперь я хочу тебе кое-что рассказать и мне очень нужен будет твой совет. Когда я все это прочитал, кое-что мне осталось непонятным… ладно, мне просто стало интересно, откуда он столько про меня узнал. За два последних месяца я потратил на разного рода детективов почти миллион долларов. Но сейчас не жалею ни о едином пенни из этой суммы, хотя и не узнал, что хотел. Но узнал кое-что другое – и мне теперь просто стало страшно…

– С тобой действительно что-то не в порядке – с тревогой ответил Сэм, – в стране просто нет столько детективов…

– Нет, но они щедро раздавали взятки, покупая людей и документы. Ты знаешь, за один документ я уплатил в конечном итоге почти четверть миллиона… не волнуйся, я пока не сошел с ума. А теперь по делу: ты помнишь тот кризис, что случился в Европе?

– Я тогда жил в Европе, если ты не забыл, но не представляю, какое он имеет отношение. В книге о нем вроде не упоминается…

– В Европе кризис бушевал, а у нас он лишь немного потрепал нервы банкирам. Так вот, теперь слушай. Все эти заведения Бариссона, Истмана, Голдберга, даже Гейтса – все это придумано Волковым и, более того, все это ему и принадлежит! Но именно из-за них у нас и не было кризиса, и вовсе не потому, что они что-то особое делали, а потому, что они мешали что-то делать другим! Вся эта компания практически убила розничную торговлю в стране…

– Ты точно ничего не путаешь? Я где-то читал, что продажи только росли…

– Конкурирующую торговлю. Они заставили людей больше покупать – у них покупать – и тем требовали от нас больше производить. Больше народу получало работу – и, плату за эту работу, компании Волкова продавали все больше – дешево продавали, поддерживая тем самым спрос. Сэм, я умею считать деньги, и теперь, получив документы о работе этих компаний, понял: Волков зачем-то прилагал все силы, чтобы кризис не загнал страну в депрессию. Нашу страну!

– И чего тогда бояться?

– У него теперь есть своя личная страна, и у нас он выходит из бизнеса, переводя активы к себе. А когда он совсем выйдет… он ведь не отменил кризис, он задержал его, прижав торгашей. А если он их отпустит – кризис в Европе покажется детским писком на лужайке по сравнению с тем, что здесь начнется.

– Понятно… то есть не понятно: я-то в финансах не разбираюсь. Какого же ты ждешь совета от меня?

– Какого? Сэм, он написал эту книгу для нас. Для меня и для тебя, только для нас двоих. Для меня – финансиста, и для тебя – писателя. Он ведь и сам писатель, как и ты… Кстати, ты ведь сказал, что тебе казалось, что книга как бы тобой и написана? Сэм! Зачем ты писал эту книгу? То есть зачем ты бы ее писал?

– Воздать должное твоей памяти…

– Нет! Если бы ты ее писал мне еще живому?

– Я… я не знаю… Знаю!

– И зачем? – вкрадчивым голосом поинтересовался Генри.