Алиса Климова - Уроки ирокезского

Евгений Иванович даже на открытии канала успел побывать – но увы, никто не вечен…

Еще достижением восемнадцатого года можно было считать железнодорожный тоннель под проливом Невельского: он строился почти семь лет и наконец первый поезд прошел на Сахалин. Второй туннель (пока линия была однопутной) готовился к пуску через пару лет, а инженеры уже слали мне проекты строительства тоннеля на Йессо… пока я смысла в таком не видел, но потом – будущее покажет. Вероятно, не самое скорое: на самом Йессо пока было с полмиллиона жителей, крупнейшим промышленным предприятием была верфь в городе Утуйче (бывший Отару, по айнски "утуйче" означало " город у моря"), на которой строились рыболовецкие суда. А второе предприятие в городе Петьче ("город на реке", выстроен был к северу от развалин Саппоро на месте которого сейчас распахивались поля) являлось исключительно телегостроительным, хотя там имелась и небольшая домна, и маленький – на пару тонн – конвертер томасовский имелся. Но почти весь выплавляемый металл именно на телеги и шел: пока что основным транспортным средством на острове была лошадка… нет, Лошадь: потомки клайдесдейлов и костромских битюгов (ныне именуемые "русским тяжеловозом") здесь оказались как нельзя кстати. Когда зимой снега наваливает метра три-четыре в толщину, никакая машина не проедет, а эти коники как-то справлялись…

Гаврилов открыл в Хабаровске новый завод по производству небольших гидротурбин – и отправился на пенсию: все же семьдесят лет – возраст уже солидный. На пенсии он продолжал потихоньку руководить Паротурбинным институтом (чисто проектным, им же и учрежденным), в меру сил вел курс в учебном Энергетическом институте (оба размещались в Векшине) и периодически (не чаще пары раз в месяц) предлагал мне воплотить какую-нибудь новую его идею. И я их периодически (пару раз в год) даже воплощал.

Иванов в том же Хабаровске открыл еще один учебный Энергетический институт, выстроил Генераторный завод – и первая его продукция (вместе с турбинами Гавриловского завода) уже давала электричество: первая электростанция на речке Хор неподалеку от Хабаровска выдавала три мегаватта, а вторая – на какой-то горной речке на Йессо – двумя генераторами (из шести или семи запланированных) обеспечивала острову уже шесть мегаватт.

Завод был именно новый, поскольку "американские" генераторы Африканычу не понравились изначально: "судовые" генераторы были горизонтальные, на гидростанциях им требовались редукторы, производство которых составило бы почти половину трудозатрат на выпуск агрегата. А новые генераторы делались вертикальными и многополюсными, их нужно было просто на вал турбины насадить. Конечно, на этих агрегатах ставились уплотнители из недешевого бакаута, но Гомес плантации заложил уже весьма обширные, особого дефицита древесины не ожидалось. Правда "не ожидалось" не то что бы скоро, все же это гваяковое дерево растет медленно, лет семьдесят – но ботаники из Московского университета придумали как сажать сразу десяти-, а то и двадцатилетние ростки: создали они какую-то химию, от которой у больших уже срубленных ветвей дерева быстро образуются корни.

Каюсь, сделали они это с моей подсказки: в моем невинном детстве в горшок с засохшим кустиком лавра я воткнул несколько луковиц, после чего лавр ожил и пустил новые ростки. Ну а бабушка сказала, что в кончиках луковых корней какой-то фермент содержится, который и у других растений рост корней стимулирует. Оказалось, и правда есть такой фермент, причем его даже синтезировать несложно… Да, полезно иногда вспомнить детство золотое…

"Тоска по прошлому будущему" у меня продолжила развитие промышленности, и в уральском Усть-Катавском Заводе был запущен Усть-Катавский завод. То есть в поселке с таким названием вырос трамваестроительный завод (тоже "самый большой в мире"). Вообще-то Эспер Белосельский-Белозерский там и до меня трамваи строил на своем металлическом заводе… по документам пять штук выстроил – если тогдашнюю открытую платформу с деревянными скамейками можно назвать "трамваем", но я просто перенес туда все трамвайное производство из Векшина (попутно сильно дополнив станками, оборудованием и людьми) и новенький завод был готов выпускать по полторы тысячи трамваев в год. Пока выпускал лишь по одному в сутки: большая часть рабочих только училась, но все же трамваи делались очень даже неплохие, потому как четверть рабочих этим занимались уже много лет.

Последним крупным достижением, отмеченным в речи Джугашвили, было завершение Нестором Пузыревским программы "шлюзования Дона". Нестор за это получил Звезду Героя соцтруда, ну а я – очередную нотацию от Славы Петрашкевича по поводу "нецелевого расходования награбленных у буржуев денег": на всех трех десятках донских плотин стояли агрегаты шведского производства. Да, вот такая "гримаса капитализма": шведские муниципалитеты покупали гидростанции в России, а Россия покупала гидроагрегаты в Швеции. И первое случилось в силу главным образом того, что русские были дешевле, так что лично я в этом ничего удивительного не видел. А вот второе… шведские агрегаты просто были. На двух последних, Верхнечирской и Цимлянской, плотинах было установлено по девять двенадцатимегаваттных генераторов – и шведы их изготовили меньше чем за год. А Иванов их бы тоже изготовил вне всякого сомнения – но года через четыре. Электростанций строилось куда как больше, чем Россия могла сама произвести…

Но Иосиф Виссарионович ни слова не сказал о вещах куда как менее приятных. Во-первых, это все же была речь праздничная, а во-вторых, напрямую к России неприятности отношения не имели. Да и не знал вообще Джугашвили о большинстве этих неприятностей, поскольку его они вообще никаким боком не касались.

Первой неприятностью стал американский закон о том, что все телефонные компании страны должны стать собственностью государства, а точнее – Почтового ведомства. Формально закон как бы защищал интересы простых граждан… вот только я узнал, что после полной "национализации" телефонной связи намечена распродажа национализированного обратно в частные руки. Явных причин принятию закона вроде бы не просматривалось, а "неявные"… Либо Тедди Рузвельт откуда-то узнал, что "Изя Голдберг работает на русских", либо – гораздо вероятнее – Золотарев слишком хорошо играл роль Изи Голдберга. Рузвельт, конечно, никаким таким особым антисемитом не был, но в среде белых американцев евреи и без того стояли в социальной иерархии чуть ниже негров, а после того, как Морган с Рокфеллером окончательно сожрали банки Ротшильдовского пула, понятие "богатый еврей" стало для них буквально "наглым вызовом". Вдобавок, у Голдберга имелись еще французский и бельгийский паспорта… Так что вторая причина казалась мне более вероятной лишь потому, что все телефонные компании правительство не конфисковывало, а все же выкупало, причем за вполне адекватные деньги. Ну что же… Золотарев (с толпой управляющих своих многочисленных компаний) навестил президента, затем пообщался с собранной по этому случаю сенатской комиссией – и все остались довольны. То есть пока остались довольны – потому что Изя Голдберг за все свои телефонные компании выторговал чуть меньше пятисот миллионов долларов золотом. Но сенаторы просто не знали, что почти все деньги (двадцать долларов за клиентский номер, пять тысяч за милю междугороднего кабеля и очень отдельные деньги за межгородские коммутаторы) будут уплачены именно "жадному еврею": за океаном в "империю Голдберга" не входили лишь три мелких компании, обслуживающих около полусотни тысяч клиентов. И если и узнают, то не скоро: "за кабели" платить будут власти штатов, где эти кабели проложены, за городские станции – уже власти городов, а когда еще сенаторы все суммы сложат… Ну а о том, что в обороте золотых монет осталось заметно менее чем на миллиард, они и представить не могли. Правда, полмиллиарда Золотарев и так бы получил за пять следующих лет, но…