Алиса Климова - Уроки ирокезского

Томас Маршалл еще до официального вступления в должность заявил, что первым делом запретит беспошлинную торговлю с Россией. Вовремя заявил, за месяц в Ванкувере было продано около пятидесяти тысяч автомобилей, полугодовые запасы электробритв и наручных часов (их туда завозили осенью на весь зимний сезон), и много всякого разного другого товара. Лично меня до глубины души поразил какой-то луизианский застройщик, одномоментно выкупивший сто тысяч унитазов и двести с лишним тысяч разных фаянсовых раковин. Причем поразил не тем, что купил: продукция конкурентов была как минимум вдвое дороже. Поразил он меня тем, что для закупки он получил ничем не гарантированный (кроме, собственно, покупаемого товара) кредит в банке Моргана. А как он объяснял беллингхемским таможенникам, что все эти богатства он приобрел "для личного пользования"… нет, моей фантазии такое неподвластно.

Но все хорошее когда-то кончается, закончился и двадцатый год. Славе не удалось даже на четверть укомплектовать "отбираемые" у Машки заводы станками, но тут все упиралось во время, для изготовления станков зарубежцам потребное. Большую часть они грозились поставить следующей весной и летом, хотя и очень старались "планы выполнить досрочно". Понятно: все ожидали дополнительных заказов, и "передовики производства" получали гораздо лучшие шансы заказы эти перехватить. Но как ни старайся, выше головы не прыгнуть.

Забавно, но единственным из "полностью укомплектованных" стал Машкин завод именно в Сергаче. Но тут уж постарался Лихачев: арзамасский завод по новым Славиным планам должен был через пару лет выпускать уже по сто тысяч тяжелых грузовиков в год, причем изрядную часть станков он как раз из Сергача и должен был получить. А Лихачев боялся не дожить до обещанного "светлого будущего" и пролоббировал приоритетные поставки бельгийских станков именно в Сергач.

Еще в двадцатом году случился первый выпуск в Харбинском Политехническом институте. Самом большом институте в мире: мне его выстроил Сунь Ятсен – после того, как я предложил ему пообучать китайских студентов. Собственно, там только китайцев и учили, по две тысячи в год, на дюжине разнообразных факультетов. Не бесплатно, за каждого студента Китай платил двести золотых рублей в год, но работал институт не ради денег. То есть не совсем ради денег: на всех факультетах в обязательном порядке преподавался и предмет "экономические основы социализма", так что народ выпускался, с моей точки зрения, достаточно грамотный, и к России относящийся хотя бы с признательностью. А именно эти инженеры очень скоро станут китайской "элитой", которая поведет Китай… надеюсь, "куда надо" поведет: про просьбе Сунь Ятсена трое выпускников экономического факультета были взяты на "годичную стажировку" ко мне в Канцелярию и Славин Госплан. О двоих, правда, я никогда и не слышал, имена Чжу Дэ и Ли Дачжао мне ничего не говорили. Но имя одного из них мне показалось откуда-то знакомым: его звали Чжоу Эньлай.

Лев Станиславович если и волновался, то по внешнему виду никто бы этого не сказал. Да и чего особо-то и волноваться: обычный выпуск бывших уже студентов из института. Да и выпуск-то небольшой, только пара дюжин сумела закончить полный курс – ну а теперь они разъедутся по назначенным им местам работы и…

И, собственно, ничего после этого сильно не изменится, разве что примелькавшиеся уже физиономии этих оболтусов будут на глаза попадаться чуть реже. Но все равно обязательно будут, так как без института им еще долго будет не обойтись. Как, впрочем, и институту без них тоже: все же самый первый выпуск, и на том, что придумают эти выпускники, будут обучаться следующие поколения студентов. А они – обязательно придумают, ведь все направления грядущих исследований им давно уже расписаны…

Так что не обойтись им без этого очень удивительного института, ректором которого совсем молодой еще ученый согласился стать шесть лет назад. Тогда он, помнится, очень удивился предложению, ведь тридцатилетних ректоров вроде еще нигде в мире не было. Но после того, как канцлер (да, тогда еще канцлер) дал почитать ему небольшую брошюрку…

Сам институт был выстроен, наряду с четырьмя другими, внутри "лесного кольца" – то есть по специальному указу Канцлера, так как вообще-то строительство здесь было уже запрещено. Ну, не совсем запрещено, просто никому разрешений на таковое не давалось, да и существующие деревни и села потихоньку убирались и на из месте сажался лес. Или строился институт, с жилым городком, конечно: сам институт строился вроде как на свободном месте, а вот жилой городок поднимался там, где недавно еще была деревенька Беляева. Ну да, все эти "лесные" институты на месте деревенек строились: к ним, по крайней мере, новых дорог прокладывать не нужно было. И этот институт от прочих четырех отличался разве что тем, что на выделенных двадцати гектарах, окруженных традиционным забором, корпуса были выстроены по личному проекту самого Волкова. Проекту странному: стены из голого розового кирпича с огромными окнами, пять корпусов, соединенных переходами начиная со второго этажа… Тогда, шесть лет назад, бакалавра Коловрат-Червинского больше всего удивили размеры этих зданий, но теперь-то он понял, что очень скоро и их будет мало.

Как и мест в жилом городке, но там-то уже и новый дом для преподавателей ставили, и сразу два общежития для студентов… Тоже очень непривычных: каждому студенту полагалась отдельная и весьма немаленькая комната, со своим туалетом и ванной, на всех четырех этажах имелись по небольшой столовой и небольшому залу для отдыха, а в подвале – и спортивные залы. Было предусмотрено буквально все, что потребно для учебы и отдыха, в городке (окруженном вместе с учебными корпусами еще одним – уже пятикилометровым – забором) даже имелся отдельный кинотеатр – но и это имело смысл, ведь во время учебы студентам, да и преподавателям многим, фактически запрещалось территорию института покидать, за чем особо следила назначенная Волковым года три назад "проректор по режиму" Елизавета Афанасьевна. Недавняя выпускница Московского технического училища и, говорят, в недавнем прошлом личная охранница канцлера.

Да, этот самый "режим" в институте был весьма строг, но ни у кого, в институте работавшего или обучающегося, он неприятия не вызывал – просто потому, что все прекрасно знали, чем в институте занимаются и чему студентов обучают. В учебном институте номер четыре Канцелярии правительства России, именуемого (исключительно во внутренних документах Канцелярии) Институтом вооружений…

Двадцать первый год начался очень интересно. Причем главный "интерес" случился в Южной Америке. Вообще-то там всегда что-то происходило, но начало двадцать первого года "порадовало" самыми яркими впечатлениями. А началось все…