Алиса Климова - Уроки ирокезского

– То есть…

– То есть из примерно двадцати миллионов промышленных рабочих в США половина остается без средств к существованию, чем нам будет грешно не воспользоваться. Но так как мы вовсе не обязаны спасать все человечество, мы постараемся спасти хотя бы немногих – тех, кто в наших условиях все же сможет спасти себя и свои семьи. При условии, что своим трудом они помогут и русским людям жить лучше. За три года я планирую привлечь около двух миллионов иностранных рабочих, то есть семьями это будет около десяти. И вашей задачей будет придумать каким образом эти десять миллионов новых русских людей максимально быстро адаптировать к нашим условиям.

Проводив взглядом вышедшего Станислава Густавовича, Иосиф Виссарионович усмехнулся. Легко говорить "надо придумать", а вот придумать… Впрочем, некоторые идеи родились еще во время разговора с Председателем Госплана, по крайней мере обучить эти миллионы американцев хотя бы русскому языку будет не очень сложно. Но на самом-то деле нужно будет их учить не столько языку, сколько новым правилам жизни, причем так учить, чтобы они эти правила приняли как единственно возможные… причем приняли бы не по принуждению, а по велению души. Так что проблем ожидается немало, и решать их будет непросто. Разве что с финансами – тут Слава успел подготовиться: внизу составленного им финансового плана с запросом семи с половиной миллиардов рублей стояла уже ставшая знакомой резолюция Волкова: "А рожи у вас не треснут?" Значит деньги будут, а вот как их потратить с максимальной пользой…

Иосиф Виссарионович закурил, придвинул в себе лист чистой бумаги и принялся составлять план предстоящей работы.

Машка "управляла страной" вполне себе самостоятельно, поскольку по конституции основной обязанностью канцлера было формирование правительства и присмотр за его деятельностью. Но так как кроме обязанностей у канцлера еще и права были, ими она тоже периодически пользовалась – хотя в таких случаях она прибегала и к помощи людей знающих. Или людей просто опытных, или – на худой конец – людей, которым она просто доверяла. Меня, например…

Мы с ней очень долго обсуждали несколько довольно щекотливых вопросов, но в конечном итоге она выпустила серию указов, в народе прозванных "тремя законами о собственности". Очень простых законов, суть которых как раз тремя фразами и выражалась. Первая фраза звучала просто: "Собственность священна". То есть если человек чем-то владеет, то никто не может этого у него отнять. Вторая фраза тоже была всем понятна: то, что человек сделал для себя не получая за работу платы, принадлежит этому человеку, а то, что он сделал за плату, принадлежит, естественно, тому, кто за работу платил. Ну а третья фраза еще проще: "продавший что угодно теряет на проданное все имущественные права, которые отныне получает покупатель".

Еще была заключительная фраза, все законы между собой связывающая: "все законы о собственности применяются без изъятий". В переводу с юридического на человеческий это означало, что применяются как к частным лицам, так и к предприятиям и даже государству в целом, и сфера их применения охватывает любые продукты человеческого труда.

Хорошие законы, абсолютно честные, так что Верховный совет утвердил их сразу и единогласно. Ну а когда пришло время их, так сказать, применить (примерно через неделю) "на себе", господа министры заволновались, потом задумались, а потом – в течение еще примерно трех месяцев жарких споров – приняли несколько дополнительных законов. В смысле, уговорили Марию Петровну их утвердить. А поскольку уговаривать дочь нашу принять что-либо, с чем она не согласна, дело совершенно бесперспективное, Совмину пришлось пойти на серьезные компромиссы – которые Машка, после обсуждения со мной, сочла "некритичными".

Ведь хотя сами по себе законы были совершенно справедливыми, некоторые следствия их этих законов много кому не понравились. Следствия-то иногда оказываются несколько "неожиданными". Взять хотя бы закон Мерфи: "Все, что может сломаться, обязательно сломается". И первое следствие из него: "Все, что сломаться не может, сломается тоже". Следствие Машкиных законов о собственности оказалось для многих неожиданным: то, чего человек сам не сделал или не купил, его собственностью быть не может. В принципе, очевидно – но почему-то люди считают себя бессмертными, однако практика этому мнению противоречит.

По новому закону о наследовании супруги усопших или, не приведи господь, их родители получали права собственности на все материальные блага, усопшим принадлежащие, без уплаты каких-либо налогов. Дети, братья-сестры получали в наследство имущество стоимостью до десяти тысяч рублей без налогов, на стоимость от десяти до ста тысяч должны были оплатить налог в размере тридцати процентов, от ста тысяч до миллиона – уже девяносто процентов. На все, что миллион превышало – девяносто семь с половиной процентов. Причем оплатить деньгами, которые запрещалось брать взаймы. Правда в облагаемое налогом на наследство имущество не включалось "единственное жилье" – при условии, что оно не служит источником дохода сдачей внаем, "убранство жилья стоимостью до двухсот тысяч рублей" и личный автомобиль (но тоже один). Так же не облагались налогом денежные средства на счетах в банках в размере до миллиона рублей (как сказала Машка, "чтобы было из чего налог оплачивать"), зато все деньги свыше этой суммы сразу отходили в пользу государства.

Чтобы не было искуса "заранее" переписать имущество на наследников, любые "подарки" родственникам стоимостью свыше ста тысяч за год стали облагаться такими же налогами. В принципе умеренными, если не принимать во внимание методики определения этой самой "стоимости". Все "социалистические предприятия" страны (а к ним относились вообще все, покупающие или продающие государству хоть что-то) оборудование приобретали по ценам, определяемым прямыми трудовыми затратами на его производство. А вот "для целей налогообложения" цена определялась полными затратами на производство "объекта налогообложения", включающими "скрытые" затраты на социалку, армию, все прочее – и в результате "налоговая цена" какого-нибудь заводика вырастала раз в десять по сравнению с затратами на его возведение.

Робкие (и не очень робкие) возражения против "несправедливости" этих законов Машка парировала прямой отсылкой к Конституции:

– Каждый получает строго пропорционально личному трудовому вкладу в экономику России. Не вкладу родителей или дедов. Которые имеют полное право помочь дитятке научиться вкладывать больше и поддержать его материально в процессе такой учебы. Но которые не обязаны это дитятко содержать даже после собственной смерти…